Реквизитор
Всем служителям Театра,
невидимым для зрителей.
Проснулась сегодня тётя Валя в недоумении - впервые за много-много лет приснился ей сынок, Петечка. А, главное, как приснился?!
И пожить-то как следует не успел. Пришёл из армии, женился, внучека, Андрюшеньку, родил, работу нашёл хорошую, в милиции. Всё шло замечательно, да вот только с нижними соседями не заладилось житьё. Виктор, сосед, шибко любил жену свою, Галочку, по пьяной лавки гонять, иногда даже за топор хватался, а то и за ружьё охотничье.
На беду свою не выдержал как-то Петечка криков да воплей, что снизу доносились, поднялся, Андрюшеньку поцеловал.
-Спи, сыночек, я скоро!
И пошёл в который раз успокаивать Виктора.
Пойти-то пошёл, да больше не пришёл. Весь заряд из двух стволов всадил в него Виктор. Но Галочку Петечка успел собой закрыть...
Вот и приснилось, что моет она его маленького в корыте, а он весь будто в крови… Нехороший какой-то сон, дурацкий, даже кольнуло у Валентины что-то легонько под сердцем, но не стала обращать она внимания, мало ли где и что колет, прогнала сон и пошла в любимый театр. Сколько лет отработала! Считай, пятьдесят без малого. Ни разу не опоздала, ни разу ничего не забыла, не перепутала. Больничный, и то считанные два-три раза брала, уж когда совсем невмоготу было. Из-за глупого сна опаздывать? А кто реквизит к репетиции готовить будет?
Провела репетицию, пообедала вчерашними рыбными котлетами, из дому принесёнными, и даже успела в перерыве немного подремать на диванчике в своей реквизиторской комнатушке. К вечернему спектаклю всё разложила, как нужно, всё проверила десять раз, всё удобно расположила, к завтрашнему утреннему выездному спектаклю стала готовить реквизит, пока минутка была свободная. Взяла длиннющий список, начала укладывать реквизит по коробкам, и чуть не проворонила самый главный момент.
Спектакль уже подходил к концу, оставалось расставить за кулисами бутафорские свечи и зажечь для финальной сцены. Красивые свечи в пятисвечниках, по две пары пятисвечников за каждой кулисой. В финале спектакля свет гас, и все актёры с этими пятисвечниками медленно кружились в последнем танце. Дух перехватывало у зрителей от эдакой красоты.
Засуетилась тётя Валя, отложила список, очки куда-то сунула и пошла за кулисы на сцену. Тихонько-тихонько прошла за каждой кулисой и все пятисвечники зажгла. Потом направилась в реквизиторскую, чтобы к списку вернуть.
Уже на выходе со сцены показалось ей на короткий миг, что кто-то шепотом зовёт её. А как иначе? Конечно шепотом, в театре иначе нельзя... Только шёпот этот показался очень знакомым. Внучек, Андрюшенька, будто позвал.
Оглянулась тётя Валя, а Андрюшеньки и нет. Да и как же он может быть, если два года назад проводила она сама его на погост. Андрюшенька, как и папа его, тоже после армии в милицию пошёл. Но не пуля, не нож бандитский сгубили его. Сосунок на мамином джипе с управлением не справился, то ли пьян был, то ли под наркотой - никто не знает, маменька его откупила, говорят. А Андрюшенька и ещё трое пешеходов ни в чём не повинных на дороге остались...
Стряхнула тётя Валя с глаз виденье, снова список взяла, а очков-то найти и не может. Искала-искала, искала-искала... Нет. Как будто провалились. Взглянула на листок.
И вдруг показалось тёте Вале без очков, что не список реквизита у неё в руке, а треугольник фронтовой, что прислал отец. Единственный его треугольник. Химическим карандашом писал в нём отец, что у него сегодня выпуск из школы лейтенантов, а завтра они идут в бой за родину нашу и будут бить проклятых фашистов до самого логова, до самой победы. Больше треугольников, сколько не ждали, не было, вместо них пришла официальная бумага, в которой было коротко и страшно сказано, что отец и весь его взвод пали смертью храбрых на самых подступах к столице нашей... А был тогда отец в три раза с лишним моложе тёти Вали...
Кольнуло опять как-то нехорошо в груди, и ноги будто ослабели... Подошла к диванчику, присела, руку прижала к груди, глядь, а очки-то в руке. «Вот дура! - подумала, - Так с очками в руке и хожу, и ищу их!»
Прибежал тут Толик, молодой актёр.
- Тёть Валя, дай, пожалуйста, тряпку, воду я на стол пролил, вытереть надо...
- Что-то Толечка мне нехорошо, ты, миленький, возьми сам. На верхней полке салфетки в пакете. Вот на стремянку становись...
Вспорхнул Толик на стремянку.
- Здесь, тёть Валь?
- Да, золотце, справа от тебя в коробке пакеты.
- Ага! Вижу, спасибо, тёть Валь!
Соскочил с лестницы Толик.
- Беги, золотой, а то опоздаешь на вы…
Обернулся Толик на бегу, а тёть Валь словно обмякла как-то странно, только руку всё к груди прижимает, и очки зажаты в ней.
И тут скакнула маленькая Валюшка, а не тётя Валя, на колени к отцу, и очки совсем ей не нужны были, и она отбросила их, а отец прижал её к себе крепко-крепко. А рядом стояли и муж, и сыночка, и внучек, и улыбались, и ждали, чтоб обнять...
Поняла тут Валюшка, что сталось с ней, и стало ей от того радостно и хорошо...
…
С первыми аккордами прощальной мелодии выплыли артисты из-за кулис со свечами, зажжёнными тётей Валей, и восторг от красоты засверкал в многочисленных глазах зрителей. И плыли в медленном хороводе свечи в руках артистов, яркие, праздничные, искрящиеся.
А за кулисами, в маленькой комнатке стояли бессильные врачи скорой помощи и театральные люди со скорбными лицами.
На сцене кружились артисты со скорбными лицами, ибо знали уже, и несли в руках поминальные свечи.
И аплодировали зрители артистам и красоте, и свечам, и не знали, кому аплодируют, ибо не надо зрителям знать всего.
© С.Кочнев, 2012
