Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка

Вернуться   Стихи, современная поэзия, проза - литературный портал Неогранка, форум > Наши Конкурсы > Конкурсы Прозы > Конкурс N4 "Что вижу - то пою!" проза


Ответ
 
Опции темы

Лента произведений конкурса "Что вижу - то пою!", номинация "Малая проза"

Старый 18.11.2008, 21:54   #21
Посетитель
 
Регистрация: 13.05.2008
Сообщений: 18
(продолжение)
Герта Симеоновна сидела в своем кабинете и смотрела в окно. Сегодня ей предстояло отправить еще одного ученика в Фантасмагорию. Оторвать от материального мира навсегда. Иначе никак не получалось: хлебнувшие тонких энергий никогда не возвращались назад. Нет, они, конечно, возвращались физически, прилетали, возобновляли свое материальное существование, но… Она знала, что это было уже не то. Тонкий мир зачаровывал. Он манил вернувшихся, снился им, заставляя мечтать о новых встречах.
Портал был открыт. Он начинался прямо за ее подоконником. Стоило только вскочить на него и сделать шаг. Фантасмагория начиналась сразу , можно было спрыгнуть из окна на землю и пойти по улице, но это была уже фантасмагорийская улица, а навстречу попадались не люди из плоти и крови, а мыслеформы, которые создает наше воображение. Это был низший из тонких уровней.
-Главное, не задерживаться здесь. Ты не должен тратить энергию на мыслеформы, пусть даже самые лучшие.
Миша закреплял тем временем застежки и зажимы котоплана. Летательный аппарат был изобретен и сконструирован Персеем и составлял его гордость и славу.
-Интересно, каково это, жить в доме, через который проходит портал связи с тонким миром? - улыбнулся он.
-Ничего особенного, - пробормотала бабушка Серпи, внося на подносе блинчики с кофе. - Не торопись, еще поужинаем. Однажды мне довелось жить в доме, через который проходила земная ось. Иногда укачивало.
-Тебе предстоит лететь долго. Чем ты будешь заниматься в полете? - спросила Герта Симеоновна. - Надеюсь, тебя не будут сопровождать воображаемые бультерьеры вместе с хозяином?
-Не, не будут, - уверенно сказал Миша. - Я потренировался. Я могу от них избавляться.
-Ну что ж, отлично. А то, знаешь ли, лететь в обществе двух бультерьеров… Не лучше ли сочинять роман?
-У меня вечно получаются детективы, - виновато промямлил Кутя. - Лучше уж я буду сочинять стихи.
-Про любовь? - ехидно прищурилась Серпентина Плутониевна.
-Ага, - он подумал, не обидеться ли, и не обиделся.
-Знаешь ли, Кутя, - в глазах у старушки появилось хитрое выражение, при этом она заботливо добавила ему блинчик с земляничным джемом. - Ты ведь привезешь мне посылочку от Раи?
-Бабуль, а как ты поддерживаешь связь с нашей райской птичкой? - расхохоталась Герти. - Она поет мне, что страшно занята, не успевает усыплять и навевать, а на деле, оказывается, собирает коллекцию для милой Серпи?
-Ерунда, дорогая. Твой ноутбук ведь не под замком. Ну, конечно, твоя почта на пароле, но у меня и своих ящиков полно… Рая приберегла для меня несколько пучков райских перышек, только и всего. Вязать носки и перчатки. Я тебе, Кутя, кепи свяжу. С райскими перышками. Идет?
-Ну конечно, привезу, Серпентина Плутониевна. С удовольствием.
Герта Симеоновна подала ему герметично закрытый контейнер. Миша прицепил его к котоплану, застегнул последние петли. Вскочил на подоконник. Высоко в небе сияли необыкновенно крупные звезды.
-До свидания, Герта Симеоновна. До свидания, Серпентина Плутониевна. Не волнуйтесь, все будет хорошо.
Он легонько оттолкнулся ступнями и тотчас почувствовал, что парит. Котоплан был почти неощутим. Он мог бы поклясться, что парит в воздухе самостоятельно без помощи летательного аппарата. Свесив голову, Миша смотрел на удаляющееся окно, на становившихся все меньше и меньше Серпи и Герти, на скользящие мимо него серыми призраками мыслеформы, на все то, что еще связывало его с плотным миром материалных вещей…
А впереди был незримый тонкий мир, управляющий снами, фантазиями, высокими чувствами. Незримый, но гораздо более красочный, чем наш…
конкурсант_26 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 19.11.2008, 00:31   #22
Посетитель
 
Регистрация: 04.07.2007
Сообщений: 6
ГОРИ ЯСНО

«Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Гори, гори ясно!.. чтобы не погасло...»
К вечеру Евгений остервенел от этих строчек. Привязалась же гадость с самого утра: только вышел из дома, и прямо в лицо – солнце! Холодное, осеннее, но яркое-яркое. Клены под ним будто вспыхнули и рассыпались искрами... Аж зажмурился после подъездного сумрака. И глаза потом долго болели... Так и шел до метро, сквозь ресницы прямо перед собой глядя.
А на что смотреть-то? Кругом – офис-менеджер, офис-администратор, офис-секретарь, офис-директор, офис-сотрудник... Люди идут, а над ними надпись люминесцентная светится: «ОФИС». Мягкий такой свет, рассеянный, ненавязчивый. По спектру ни разу с солнечным не совпадающий.
Глаза перестало резать, только когда Евгений окунулся в привычный мутно-желтый воздух метро и растворился в толпе. Тогда-то и всплыла словно ниоткуда эта самая песенка...
«Гори, гори ясно...»
На страницах зачитанного покетбука звенели цикадами и жаворонками залитые полуденным солнцем просторы очередного фэнтези-мира. Горели походные костры по вечерам, горели пульсары в ладонях древних магов, горели в битвах сердца отважных воинов... Евгений раздраженно захлопнул книжку. Хорошо на следующей остановке уже выходить.
«...чтобы не...»
Рабочий день начался не сказать чтоб удачно. Едва ли не сразу начальник вызвал на ковер: очередные работы по проекту опять оказались не закончены к сроку. Евгений понуро стоял в блеклом светло-сером кабинете и как заведенный кивал головой в подходящих местах начальниковой речи. Кто ж не знает, что с шефом лучше не спорить? Особенно, если тот не в духе. Но когда босс в лучших традициях патетики двадцатого столетья воскликнул: «У хорошего сотрудника любое дело в руках гореть должно!» – Евгений чуть не плюнул с досады. И увидел, как солнечный луч, едва упав на серую стену, вдруг подернулся пеплом.
К рабочему месту Евгений шел, внимательно разглядывая коллег, и посмеивался: «Надо же... Ни одного стоящего работника – у всех ручки розовые, чистенькие. Ни шрамов, ни ожогов... Бездельники!»
- Наташа, – попросил он первым делом, как зашел в свой отдел, – сделай-ка мне кофе.
- Не получится, Евгений Викторович, – развела девушка гладкими ладошками. – Чайник сгорел.
- Ну вот. Единственный сослуживец был хороший – и того потеряли, – огорчился Евгений и сел к компьютеру.
«...погасло».
На месте монитора медленно набухала сверхновая, выпускала щупальца-протуберанцы и слегка игриво подмигивала. «А может, чайник и не единственный, – мысли были отстраненные и не удивленные ничуть. – Ишь ты, сейчас ведь она ка-а-ак вспыхнет!.. Или нет? Или уже... Гори, гори ясно!» Евгений скривился в усмешке и засел за расчеты. К обеду у него начал тлеть принтер, но как-то слабенько-слабенько, и к концу рабочего дня снова погас. Погасла и звезда, хотя песенка не замолкала ни на минуту.
Перед уходом заглянул начальник:
- Как продвигаетесь, Евгений?
Тот устало отрапортовал.
- Слабо, слабо, Евгений. Плохо, Евгений, работаете. Без огонька.
Босс недовольно качал головой, а у самого глаза тусклые-тусклые. И не глаза вовсе, а угольки. Холодные.
Задерживаться после начальства на работе надоело. Евгений погладил с сожалением потухшую сверхновую: «Тут даже солнце пеплом становится, куда уж тебе... маленькой такой. Не стоило... Эх! Что бы не погасло в таком-то мраке!» – и пошел к выходу. По коридору с люминесцентными лампами.
На улице солнца тоже не было.
Он медленно шел мимо блеклых домов и смотрел на небо. Тяжелые облака клубились над ущельем проспекта, горя отраженным светом фонарей, желтовато-серой мглой плыли куда-то за город. Мимо, мимо, мимо…
Евгений забрел в пустынный сквер. Лавочек поблизости не оказалось, и он уселся прямо на землю, рядом с огромным кленом. Перебирал пыльные листья и гадал, осталось ли хоть что-то несгоревшее в этой Вселенной. Душе было холодно.



Совсем замерзнув, он встал и потащился домой.
- Женечка, – воскликнула мама, едва тот открыл дверь, – ты сегодня рано! Случилось что?
- Да нет, ма. Просто ушел пораньше... Устал.
Он разулся и двинулся по квартире, внимательно оглядываясь.
- Как... устал? – мама взволнованно семенила следом. – А ругать не будут? Не уволят?..
Но ее голос заглушали радостно звенящие слова: «Гори, гори ясно!.. Чтобы не погасло!» Евгений горько вздохнул: под этот аккомпанемент покрытые застарелым пеплом комнаты смотрелись особенно неприглядно. Когда все сгорело? Даже не заметили... А сейчас только серость эта вот и осталась.
- Жень, иди есть, – донеслось из кухни.
Евгения передернуло: и там наверняка пепел.
- Не, мам. Я не хочу. Пойду лягу, почитаю лучше.
Но и в книге теперь вместо ярких героев расползлось по страницам скопище маленьких серых буковок...
Этой ночью ему снились огненные сны. Горело все: дома, трамваи, деревья... Горели мамы с колясками, горели старики, дети, взрослые – ясным, ярким, чистым пламенем. Сыпали искрами и радостно смеялись...
«Гори!..»
Когда утром Евгений проснулся, то первым делом бросился к окну: вернулось ли солнце? Не погасло ли насовсем?
Солнце сияло.
Он снова взглянул на свою серую от пепла комнату, вспомнил блеклый офис... Внизу первые свинцовые фигурки уже двигались от подъездов к машинам и метро. И ни одна, ни одна не остановилась перед пылающими осенними кленами, ни одна не посмотрела в небо...

- Да гори оно все огнем солнечным!..
И Евгений распахнул створки...
конкурсант_22 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 01:49   #23
Посетитель
 
Регистрация: 13.05.2008
Сообщений: 8
Вне конкурса




Дело в шляпе!

Дама на картине чем-то очень напоминала Верку из бухгалтерии, та же лисья мордочка, те же большие миндалевидные широко поставленные глаза. Только подбородок у Верки был еще острее, и такую яркую широкополую шляпу она, конечно, не носила.
Я фыркнул, представив себе бухгалтершу в шляпе, и тут же осекся.
Девчонка, продававшая картину, выглядела настолько жалко, что даже смеяться при ней казалось кощунством.
Неумело замазанный пудрой синяк под глазом, тонкая почти прозрачная кожа и сгорбленная тощая фигурка. Девчонка втягивала непроизвольно голову в плечи, бросая по сторонам настороженные взгляды, как будто ожидая удара. Не надо было быть психологом, чтобы понять - девчонку били.

Выглядела она подростком, но я никогда не умел определять возраст женщин, тем более таких. Лишенные детства и нормальной семьи, эти девчонки жили где-то в параллельном мире, и успешные деловые мужчины предпочитали с ними не пересекаться.
Я и прошел бы мимо, если бы не шляпа. Огромная ярко-оранжевая шляпа на голове нарисованной дамы смотрелась настолько чужеродно в руках этого серого зверька, что я остановился, как вкопанный.

Девчонка тут же этим воспользовалась.
- Мужчина, купите картину, пожалуйста. Я не дорого отдам. Она же вам нравится, да? - скороговоркой выпалила худышка и кинула на меня умоляющий взгляд.
Я нехотя оторвался от яркого пятна на картине, поймал девчонкин взгляд и...
Лучше бы я этого не делал. Потому, что дальше я автоматически полез в карман, отсчитал несколько хрустящих купюр и протянул девчонке.

Как будто невидимый художник прошелся кисточкой по ее лицу, глаза заискрились теплыми зелеными бликами, тонкие губы расцвели в улыбке. Она даже распрямилась и стала почти хорошенькой. Быстро засунув купюры во внутренний карман старой куртки, девчонка сунула мне в руки картину. Выдохнула "спасибо", словно не веря своей удаче, и бочком стала удаляться, боясь, видимо, что я передумаю. Через пару секунд она исчезла, а я остался стоять на тротуаре с картиной в руках и вопросом в голове: а что мне теперь с этим чудом делать?

С ответами в голове было негусто. Почему - то сразу вспомнился незабвенный мультфильм "Простоквашино", где практичная мама уверяла папу, что от картины на стене очень даже большая польза - она дырку на обоях загораживает.

Дырки на обоях у меня не было. Зато имелось очень несимпатичное пятно на стенке напротив моего дивана, от раздавленных прошлым летом комаров. Я все собирался побелить комнату, но много ли надо старому холостяку. У меня всегда находились дела важнее, будь то поездка на рыбалку или ночные подвиги за компом по освобождению планеты от жутких монстров.
Решено, Простоквашино forever!
"В крайнем случае, Верке подарю", - хохотнул я над своей изощренно-издевательской шуткой. Дарить что-то бухгалтерше мне могло присниться только в кошмарном сне. Я ее не переваривал.


- Ах, голубушка, Анна Дмитриевна, какой букет! Сharmante! Отведайте, не пожалеете. Намедни, когда статский советник Ладыжин свататься приезжали, так подавали восхитительное шабли того же разлива.
А устрицы, какие были устрицы! Дзинь... дзинь...
По комнате поплыл тонкий серебристый звон чего-то похожего на колокольчики.
Я приоткрыл один глаз.
Через неплотно задвинутую штору заглядывал банан полумесяца, была глубокая ночь. Приснилось.
Я снова закрыл глаз.
- Мсье Ладыжин - он не слишком красив, манерен, но умен, весьма. Дворянин потомственный, от Рюриковичей родословную ведет. На службе на хорошем счету, да и богат. Имение у него большое. Блестящая партия. А Анна Дмитриевна счастия своего не понимает.
- Помилуйте, сударыня, вы сами не знаете, о чем толкуете, - вмешался женский голос тембром пониже. - Мсье Ладыжин мот большой и в карты имеет обыкновение нечестно играть.
А Анна Дмитриевна к доктору Буркину весьма расположены. Всякий раз, как доктор к княгине приезжает от мигрени, да от нервов ее лечить, так княжна такой румяной становится. А румянец к Анне Дмитриевне очень идет.
- Да, да. Только доктор не статский советник. Батюшка никогда на такой мезальянс не согласится, княжна и доктор, - третий женский, слегка визгливый голос громко фыркнул.
Господин Буркин он же дворянин из этих, новоназначенных.

Да что же это такое!
Я вскочил с кровати и зажег свет в комнате.
Прямо на меня в упор смотрела рыба и улыбалась.

Рыба лежала в тарелке на столе, за которым сидела дама. И все это, разумеется, располагалось на картине, но меня этот факт не успокоил, поскольку в ту же секунду рыба махнула хвостом и произнесла жеманно:
- Мсье Платонов, добрый вечер! Не будете так любезны, составить нам э... compagnie? (компанию)
Дзинь... дзинь... Снова рассыпался по комнате хрустальный переливчатый звон.
- Да, да, сударь, s'il vous plaît (пожалуйста), - бутылка дорогого вина и изящный фужер на тонкой ножке присели в реверансе.
В левом углу картины румяная "антоновка" сделала приветственный жест черенком в мою сторону.
И только дама, так похожая на Верку, молчала и с грустью смотрела на меня, зажав в тонких пальцах серебряную вилку с вензелем.

- Мсье Платонов, покорнейше прошу простить, но вы, сударь, кем служить изволите? - рыба, похоже, предводительствующая на этом столе наставила на меня лорнет.
Это уже было слишком, ноги в коленях сами подогнулись, и я с размаху плюхнулся на диван.
- Осторожнее, господь с вами, - зазвенела участливо посуда.
- Ввв...вра...до...доктор я, - услышал я со стороны свой голос.
- О, charmante, charmante, (прелестно) - пропела бутылка шабли.
- Ну, конечно, сударыня, ваша слабость к докторам известна, - вездесущая рыба продолжила прерванный моим появлением разговор. - А я вам говорю, что доктор Буркин не партия для нашей Аннушки.
Прислуги у него кухарка да камердинер. Экипажа своего нет. На балах доктор почти не бывает и по-французски говорит дурно. А еще по секрету, - рыба понизила голос - я вам сударыни скажу, вольнодумец наш доктор.
Больницу бесплатную для бедных открыть надумал. Это же надо? Пропадет Анна Дмитриевна с ним.

Утром, с трудом открыв глаза от воплей будильника, я взглянул на стену. Никаких следов вчерашнего безобразия – картина, как картина. Я даже не смог вспомнить, когда же заснул. Конечно, приснилось все.
Но надо все же девчонку эту, продавщицу, найти. Спросить откуда у нее картина, кто автор, как называется. Забавный такой сон.

Девчонку мне найти не удалось, ни там, где мы встретились с ней, ни на соседней улице, где обычно собирались городские художники, торговавшие своими холстами. Она как испарилась. Я даже расспрашивал о ней представителей местной богемы. Никаких следов.
Впрочем, больше мне картина не снилась, и я успокоился.

- Мсье Платонов, - я вздрогнул и открыл глаза. Началось. Снова. - Мсье Платонов, голубчик, рассудите нас, пожалуйста.
Вот вы человек образованный, солидный. Как можно сравнить общественное положение статского советника и врача? Вот, скажите, любезный, каков годовой доход доктора с приличной практикой в столице?
Я захлопал глазами, мучительно соображая, что ответить, но, похоже, вопрос был риторическим. Потому, что рыба (это была она) не стала ждать, пока я что-нибудь произнесу, а продолжила:
- Это же надо что удумала! Я, говорит, папенька, замуж пойду только по любви, а мсье Ладыжин не ко мне интерес имеет, приданое ему мое нужно. Гадкий он и сердце черствое.

Какая дерзость! Как господин советник с визитом пожалует, так тотчас Анна Дмитриевна больной сказывается.
А третьего дня что учудила. Вышла к жениху своему будущему в шляпке огненного цвета, как актриска какая. Мсье Ладыжин аж побелел весь, чаю попил и откланялся быстро.
И где она только шляпку эту взяла, выписала, небось, откуда? В приличных шляпных салонах и не сыщешь таких!
Фи, Анна Дмитриевна, как некрасиво!
А все оттого, что без матери росла. Отец баловал, души не чаял. А покойница Елена Макаровна, строптивая была тоже. Земля ей пухом. Вот и Аннушка вся в нее.
Княгиня, belle-maman (мачеха) Анны Дмитриевны, женщина добрая, а все же не мать родная.

- Да уж чего ждать от мачехи-то? У нее своих пятеро. Где же ей о счастье Анны Дмитриевны радеть? С рук поскорее сбыть падчерицу, - зазвенел хрустальным переливом фужер.
- Ах! Чего же доктор ждет? Почему не попросит руки Аннушки? Князь Дмитрий Андреевич дочку свою любит, неужели не благословит? - жалобно спросило яблоко.
- Полноте, сударыня, вы так сентиментальны.
Счастье Анны Дмитриевны с господином Ладыжиным, - рыба всплеснула хвостом, выражая негодование. - Стерпится - слюбится.
Я взглянул на даму в шляпе. Она по-прежнему молчала и только уголки ее губ, и грустные прегрустные глаза говорили без слов, что все это правда. У меня отчего-то сжалось сердце, и еще я подумал снова, как же она похожа на Веру.

Утром у меня болела голова, и картина показалась мне какой-то плоской и блеклой даже. Никаких намеков на словесные баталии прошлой ночи. "Совсем крыша едет, - подумал я. - Надо заскочить сегодня к Валерке, посоветоваться".
Валерка - невропатолог нашей больницы, мой хороший друг и однокурсник, звонко заржал, едва я начал жаловаться, и предложил заскочить в гости. Взглянуть на чудо - картину и заодно осмотреть пациента, на предмет галочек (как он ласково называл мои навязчивые сны).

Раньше мы часто ездили с ним на рыбалку, развлекались, но с тех пор как пару лет назад Валерка женился, очень редко удавалось пообщаться вдвоем. Все больше на работе, по телефону, да на различных торжествах. Поэтому я решил подготовиться серьезно и купил три упаковки лучшего пива, что нашел в магазине.
Валерка забежал вечером, осмотрел картину со всех сторон, даже сзади. Снял ее со стены и зачем-то ощупал стену, обнюхал ее даже (тут пришла моя очередь ржать) и пошел пить пиво. После третьей банки он поставил мне диагноз: "практически здоров" и предложил взять отпуск, отдохнуть. После четвертой банки - захотел выписать мне седативное и снотворное, но я отказался. Наконец, вспомнив парочку историй из нашей веселой студенческой молодости, Валерка заторопился домой к жене и сыну.
А я успокоенный другом и пивом пошел спать.
конкурсант_30 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 01:52   #24
Посетитель
 
Регистрация: 13.05.2008
Сообщений: 8
После визита Валерки все наладилось. Картина больше не разговаривала. Спал я крепко, но... заболел какой-то странной тоской. Мне не хватало бойких и эмоциональных монологов рыбы, серебристо-звонких реплик шабли и фужера, романтично-сентиментального яблока. Но, больше всего, мне не хватало грустных миндалевидных глаз княжны Анны.
Нет, все это было рядом на картине, но нарисованное, не живое.
И как я ни ходил вокруг, как ни гипнотизировал ее взглядом, она молчала.
Через неделю мне понадобилось забежать в бухгалтерию. Я распахнул дверь и чуть не прикусил язык. Княжна Анна сидела у компьютера и что-то печатала, заглядывая в толстую папку с бумагами.
Увидев меня, она привстала со стула и случайно смахнула со стола книгу.

Я оказался расторопнее и поднял книгу раньше Веры, но мы чуть не столкнулись лбами. Ее глаза оказались прямо перед моими, и я внутренне вздрогнул еще раз - удивительное сходство. И вовсе у нее не лисья мордочка, и нос тонкий и прямой, а не длинный крючок, как мне казалось раньше. Взглянув на книгу, я удивился еще больше. Маккиявели? Неужели бухгалтерши читают такие книги, а не глупые любовные романы?
Я не преминул об этом спросить.
Как ни странно, но она не огрызнулась, не ответила язвительной шуточкой в нашем привычном стиле общения. Мы даже поговорили на темы истории эпохи Возрождения минут пять, больше не позволяла работа.

С тех пор я часто наведывался в бухгалтерию. Вера меня удивляла все больше. Однажды отказалась пойти со мной на концерт, потому, что была ее очередь дежурить. Она состояла в какой-то организации, добровольно помогающей детским домам - занималась с брошенными детьми, читала им книжки, играла.
Потом на концерте бардовской песни, куда мы пошли, выяснилось, что она прекрасно поет и знает почти весь репертуар, в то время как я, после нескольких строк начинал блеять "ля - ля - ля".
Вот только домой к себе она меня не приглашала, и неизменно прощалась со мной у подъезда.

В комнате кто-то тихонько плакал, приглушенно всхлипывая. Я включил ночник. Ну, так и есть. Картина. Вернее, "антоновка" вытирала кружевным платочком носик, а по ее глянцевым щекам катились самые настоящие слезы.
- Что случилось?
Ответа на мой вопрос не последовало. Зато послышался упрек:
- Как вам не стыдно, сударыня! C'est honteux! (стыд и срам)
Затем рыба повернулась в мою сторону:
- Мсье Платонов, покорнейше прошу простить за то, что потревожили ваш сон. Но мои компаньонки так наивны и сентиментальны.
- Хорошо, но раз уже потревожили, объясните, в чем дело. Несчастье?
- Полноте, голубчик. Какое несчастье? Тут радоваться надо, приданое шить, а не... - рыба от негодования даже замолчала.
- Приданое?
- Анна Дмитриевна замуж выходит за господина Ладыжина. Венчание через месяц аккурат на "Красную горку".

"Антоновка" всегда молчаливая, высморкалась в платочек и запричитала:
- Какая радость?! Анна Дмитриевна против воли замуж идет. Она же доктора любит! Только она и батюшку своего любит. Вот и мечется бедная, - последовал горестный вздох и всхлипывание погромче. - А вот князь Дмитрий, отчего так жестокосердно с дочерью своей обошелся? Зачем он доктору Буркину от дома отказал? Не дал даже проститься влюбленным.
- Ах, сударыня! Так доктор сам виновен. Дерзость проявил какую! Приехал руки Анны Дмитриевны просить, а как князь отказал, так прямо ему и заявил: "Вы, ваше сиятельство, дочери своей судьбу ломаете. Она меня любит, а не советника Ладыжина. А вы, князь, эгоист, не о счастье дочери печетесь, а о положении своем в обществе. Не боязно вам вину за слезы Анны Дмитриевны на себя принять?"
Нет! Каков наглец! - добавила рыба, топнув хвостом.
Конечно, князь покраснел весь, чуть апоплексический удар с ним не сделался и указал доктору на дверь. "Вы, сударь, наглец! Учить меня в моем доме, как я о дочери своей заботиться должен?! Извольте пойти вон! Мы в ваших услугах больше не нуждаемся! "

- Анна Дмитриевна под дверью стояла и как услышала сразу без чувств и упала, - зазвенела бутылка шабли. Так князь доктору не позволил даже помочь бедняжке. И с места не двинулся, пока прислуга дверь за доктором не захлопнула.
- А доктор только к вечеру и узнал о здоровье княжны. Три рубля кучеру Степану дал, чтобы тот ему поведал о состоянии Анны Дмитриевны, - дзинь... дзинь... крупная слеза скатилась по ножке фужера.
По комнате поплыло тягостное молчание.
- И что дальше? - не выдержал я.
- Анна Дмитриевна как в себя пришла, так князю и сказала: "Я, папенька, супротив вашей воли не пойду и не попрекну вас никогда, но в несчастии моем вы будете виновны".

Я взглянул на княжну и почувствовал неприятную дрожь под ложечкой. В глазах Анны полыхали боль и отчаяние. Я впервые заметил ее хрупкость: узкие обнаженные плечи, тонкие руки на фоне пышного бального туалета только подчеркивали ее беззащитность. Серебряная вилка, зажатая между пальцами, напоминала стилет. Но самое главное ... я внутренне похолодел... на ее оранжевой шляпе сидели две черные птицы, как предвестницы беды. Мне стало не по себе.
- ... происхождения благородного и воспитана в строгости почитать родителей. Кому как не отцу родному знать, что его дитяти надобно. Князь счастья дочери желает, любит он ее... - что-то кому-то доказывала рыба.
Я встал, и не в силах больше смотреть в глаза Анне, вышел на кухню. У меня пересохло в горле. Хлебнул заварки прямо из носика чайника. Потом закурил. Меня не покидало тягостное предчувствие беды. Когда я вернулся в комнату, картина замолкла. Все участники драмы были всего лишь нарисованными, и я даже вздохнул с облегчением и выключил ночник.


Толпу людей перед домом я увидел издалека и ускорил шаг. Что случилось? Красная машина с оранжевой мигалкой не оставляла никаких сомнений. Сердце ёкнуло и провалилось вниз, а только потом я заметил белые клубы дыма, валившие из окон второго этажа.
Моя и соседская квартира.
Вокруг бегали люди в защитных комбинезонах с касками, тащили шланги. За красными ленточками, огораживающими подъезд, толпился народ.

О, боже! Там же картина!
Я влетаю в толпу и, работая локтями, протискиваюсь к двери
Сердце стучит набатом где-то в горле. Еще немного, ну же! Не стой на дороге! Я отталкиваю со всей силы какого-то нетрезвого типа. Хоть уши зажимай, давно я такой мат не слышал. Мужик заваливается вбок и, пытаясь устоять на нетвердых ногах, цепляется за девчонку. Ба! Да это же та самая продавщица картины. Та, которую я столько искал. Что она здесь делает? Надо ее спросить про...
Нет. Некогда. Вот дверь.
- Стойте! Вы куда? Туда нельзя!
- Я живу здесь на втором этаже. Мне надо очень! Там картина!
- Там пожар! Нельзя! Назад!
Не люблю бить людей, очень не люблю, но выхода нет.

Удар ребром ладони под дых. Субтильный охранник сгибается пополам и, охнув, оседает на землю. Тут больше и не требуется ничего. Хлюпик.
Второй - амбал грозно надвигается на меня. В руке у него шокер, похоже. Стойка. С ноги в пах ботинком! Глаза амбала вылезают из орбит. Подсечка стопой. Захват. Все. Перекидываю амбала через голову и укладываю осторожно на землю. Бедняга.
Черный пояс дзюдо это вам не шуточки! Пусть в далекой юности, но мышцы натренированные до автоматизма сами выполняют полузабытые приемы.
Третий с испугом бросается в сторону и освобождает дорогу. Правильно. Зачем? Меня сейчас не остановишь. Взлетаю на второй этаж по лестнице.
Грустные глаза Анны, смотрящие прямо в душу, ведут меня не хуже, чем собака - поводырь слепого хозяина. А я и впрямь ничего не вижу.

Темно, едкий дым проникает в глаза, в легкие. Глубокий приступ кашля отнимает время. Скорей! Накидываю на голову куртку, не дышать, стараться не дышать! Хватаюсь за дверную ручку. Черт! Раскаленная! Нет, ключом не выйдет! Наваливаюсь и вышибаю плечом дверь. Не знал, что она у меня такая хрупкая. Ноет плечо, растянул видно. Вперед!
А в квартире-то огонь! Из передней пышет раскаленный воздух. Дым! Ничего не видно. Наощупь. Я же все здесь знаю! Четыре шага вперед, теперь вправо три, налево и снова...
А в комнате уже пламя. Ну же, еще ... всего несколько шагов до дивана и направо четыре до стены. Страшно! В первый раз в жизни так страшно. Это не кино, это настоящий огонь.
Так, вот и стена. Теперь нащупать. Что за черт! Нет ее. Как нет? Я сдвигаю чуть куртку и приоткрываю глаз. Слезы льются, не вижу ничего, кашель. Ох, сейчас легкие выверну наружу!
Нет! На стене картины нет! Но этого не может быть! Упала? Надо ощупать пол под ногами.
А комната уже пылает, трещит мебель. Нет, не уйду, пока не найду ее! Опускаюсь на четвереньки и руками наощупь двигаюсь вдоль стены. Нет! Тоже нет!
Как же?! Как? Где она?
Треск, искры, что-то падает. Куртка загорелась! Черт! Что-то летит сверху! Темнота.
конкурсант_30 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 01:54   #25
Посетитель
 
Регистрация: 13.05.2008
Сообщений: 8
- Мсье Платонов! Мсье Платонов!
Кто-то зовет меня. Какие тяжелые веки, не могу открыть глаза. Как хочется спать. Спать. Я плыву, теплое течение несет, баюкает, ласкает...
- Мсье Платонов, голубчик! Я хочу с вами проститься.
Кто это? Надо посмотреть, но нет сил.
- Все закончилось. Мы больше не встретимся. Будьте счастливы, мсье Платонов.
Нет, надо взглянуть, кто это желает мне счастья.

Вздрогнули ресницы, все плывет и кружится в розовом вальсе. Раз - два - три, раз - два - три. Кажется, где-то звенят колокольчики. И громко.
Танцуют все - комната, свет на потолке, блики на полу. Раз- два - три, раз - два - три.
- Мсье Платонов, я просто хочу сообщить вам, что вчера Анна Дмитриевна обвенчалась с господином Ладыжиным, и нынче пополудни они уезжают в Баден - Баден.
Что? Кто это? Я резко распахиваю глаза и тут же зажмуриваюсь от резкой боли в висках. Рыба! Она стоит, держа в одном плавнике кружевной зонтик, и грустно улыбается.
- О! Наконец-то, а то я боялась, что и не попрощаемся с вами, сударь.
- Почему прощаться? - В голове вихрем проносятся девчонка с картиной, рыба, бутылка шабли... Анна... О, боже! Значит, она все же вышла замуж?

- Господин Платонов, - рыба становится серьезной - у вас своя жизнь и в ней нет места чужой драме, которая и происходила-то больше века назад. Вы это не забыли? - она жестикулирует плавником.
И у Аннушки тоже своя судьба... была, - рыба вздыхает тяжело. - Мало ей выпало счастья в жизни.
- Погодите, так вы знаете, чем у них все там закончилось?! - я пытаюсь присесть, но даже не могу оторвать голову от подушки.
- Лежите, голубчик, лежите, выздоравливайте. Конечно, знаю. А вы точно хотите услышать?
- Конечно, - я киваю головой, и комната снова начинает вальсировать.

- Ну-с, хорошо. Господин Ладыжин игроком оказался азартным. Свое имение он еще до женитьбы заложил и на Анне Дмитриевне женился из-за приданого, чтобы имение спасти, да расчет имел по службе продвинуться быстро. Князь-то в фаворитах у самого императора ходил. Да только женитьба господина Ладыжина не исправила, играть продолжал и приданое Аннушкино прокутил и имение потерял.
Князь поначалу помогал, векселя оплачивал, да как увидел, что все одно проигрывает, стал Аннушку с детьми к себе звать жить.
"Нет, папенька, вы мою судьбу один раз решили - мужа мне выбрали, значит нести мне этот крест всю жизнь", - так и сказала, как отрезала. Вот ведь гордячка.

И мучалась, хозяйство сама вела, прислугу почти всю рассчитала, шить научилась, обшивала и себя, и детишек. Детей шестерых родила, один в младенчестве еще умер. А второй, Сереженька, в семь лет в Волге утонул. Уж как она убивалась, бедная. А вскоре и супруг ее, Ладыжин, - рыба взмахивает плавником с презрением, даже не добавив к фамилии советника "господин". Слабый человек оказался с гнильцой. Как деньги кончились, и князь ему занимать перестал, так он потихоньку из казны стал красть. Сначала помалу, а потом все больше, ну и поймали его. А как жандармы в дом пришли, так он пулю себе в лоб и пустил.
Ох, натерпелась Аннушка позору. И осталась еще совсем молодой вдовой с детьми. Да только к отцу так и не вернулась жить, не простила его.
- Стойте, а доктор что? Когда Анна Дмитриевна вдовой осталась...
- Доктор, - рыба становится еще мрачнее.

Доктор через месяц после свадьбы Анны Дмитриевны уехал из столицы в провинцию. Не хотел с Аннушкой встречаться и мучить ее и себя. Через год женился на хорошей простой девушке, троих детей она ему родила.
Жену свою почитал всегда, а вот любить так и не полюбил. Все Аннушку забыть не мог. И недолго прожил-то совсем. Эпидемия дифтерита случилась в уездном городе и селах окрест. Скольких детей спас, а сам не уберегся, заболел. Сердце слабое у него оказалось. Не выдержало. Перед смертью, в бреду, жену свою за руку держал и Аннушкой называл. Так и умер с улыбкой, думая, что она у его постели сидит.
- А Анна Дмитриевна так и не узнала? Про доктора... - комок в горле мешает мне говорить.
- Узнала. Жена доктора написала ей письмо, где все и рассказала про минуты его последние. Аннушка в комнате закрылась, плакала долго, все письма перебирала, да на картину смотрела.
- На какую картину? - я удивленно уставился на рассказчицу.

- Ах, голубчик, да на ту самую, где Анна Дмитриевна в шляпе, - рыба улыбается. Картину эту доктор нарисовал, когда еще Анна Дмитриевна замуж не вышла. Доктор человек талантливый был, даже уроки живописи брал, рисовал на досуге. Только подарить ее Аннушке не успел, князь ему от дома отказал. Так он со Степаном-кучером ее и передал Анне Дмитриевне.
Аннушка эту картину всю жизнь берегла, на стену ее повесила и разговаривала с ней даже, когда никто не слышал. А детям наказала сжечь портрет этот, как она умрет.
- И что? - голос у меня вдруг охрип.
- Аннушка дожила до глубокой старости, детей вырастила хороших, заботливых. Сколько горестей и испытаний еще прошла: революцию, гражданскую. В лагеря не попала только потому, что повезло ей умереть раньше. А дети волю ее последнюю не исполнили, рука не поднялась сжечь портрет, с которым столько связано было. Берегли картину и детям своим завещали. А те - своим.
Вот такая история...
Рыба расправила зонтик, перекрестила меня своим плавником:
- Храни вас бог, господин доктор. Прощайте!
И стала исчезать в воздухе.
- Постойте! - кричу я, но себя не слышу.
А комната вальсирует. Раз- два - три, раз - два - три и я плыву куда-то...

Большие грустные миндалевидные глаза. Анна Дмитриевна! А где шляпа? Белокурые волосы собраны на затылке. Хвостик? Почему хвостик? И свитер?!
Вера! Верочка! Где я?
Пытаюсь приподнять голову. Ох! Какая боль!
- Нет! Не надо двигаться, лежи, пожалуйста. В больнице ты, дурачок. Чего полез в огонь? Золото, брильянты спасать?
Вера... она язвит как всегда. Как же я люблю ее шуточки! Да? И с каких же пор? Неважно. Ну что я ей скажу. Про картину? Так и так мол, рыбу говорящую полез спасать, княжну Анну Дмитриевну и бутылку шабли с фужером. Нет, лучше промолчу. Вон она как на меня смотрит, как на героя. Ну да. Весь в бинтах, голова перевязана - прямо хоть сейчас в боевик третьесортный.
А пальцы у нее тонкие, длинные изящные. Ладошка маленькая, левую кисть мою необожженную держит, не отпускает. И так приятно... кто бы мог подумать.

- Ну, герой, все, теперь будешь отлеживаться дома. Хватит койко-место в родной больнице занимать. Итак, две недели тут провалялся, персонал пугал.
Вера иронична и радостна. Меня выписывают, наконец. И хотя ожоги еще не затянулись до конца и болят, но рана на темени поджила, бинты с головы сняли. От сотрясения мозга и отравления угарным газом вылечили. Хорошие у меня коллеги - я это всегда знал.
Вот только выписываться мне некуда. Квартире моей не повезло больше. Ей требуется капитальный ремонт. А пока надо где-то жить. Вера этот вопрос решила быстро и жестко.
- Жить будешь пока у меня. Я одна в двухкомнатной. В гостиной будешь спать. Не возражаешь?
Да разве я могу возражать?
День сегодня какой хороший, теплый. Весна в разгаре.
- Проходи, - Вера открывает дверь ключом, пропуская меня вперед.
Вот еще, я что женщина или ребенок? Вера прищуривает миндалевидные глаза, ну прямо тигрица.
Ладно, не буду спорить, все-таки я в гостях. В крохотной прихожей темно. Паркет. Надо снять обувь, с улицы ведь. Где же этот выключатель? А вот он. Зажигаю свет. Квартирка маленькая. Вон и гостиная видна отсюда. Что это там на стене висит? Ярко оранжевое? Оранжевое?!!
- Платонов! Ты куда? Обувь сними! Куда рванул-то как ошпаренный! Ой, то есть... Что ты орешь так? Ну, рыба! И шляпа. Да. Никогда не видел что ли? Кто кто? Конь в пальто! Прапрабабка моя.
Княжна Анна Дмитриевна, урожденная Соболевская.
А что?
конкурсант_30 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 09:49   #26
Посетитель
 
Регистрация: 13.05.2008
Сообщений: 10


К картине №16

На задворках Вселенной

На задворках Вселенной строительство пришлось приостановить. Не хватало ни времени, ни сил, ни материалов.
Отец вдруг обнаружил в самом центре Вселенной огромное скопление Темной энергии. Он сосредоточился на материализации Ближней Галактики – упорядочению светил, сжатию пространства, заселению планет. А Дальний Предел так и остался в проекте. Только торчащие арматуры еще неопределенных космических объектов напоминали о приложении рук Создателя.
Сын, еще слишком маленький, чтобы строить самостоятельно, прогуливался вдали от цивилизаций Процветающих Миров и набрел на пустырь, в коем на тот момент времени не было ни одной живой души. Умный и послушный мальчик - настолько талантливый, что Отец мог гордиться им - скучая, бродил по бетонным плитам, покрывающим прочный фундамент основания Галактики. От нечего делать он постучал палкой по струнам торчавшей арматуры будущих созвездий, выбивая из них гамму громоподобных звуков, что постепенно затухая, разнеслись по всей Вселенной так, что лишь слабый отзвук достиг слуха Отца, даже не побеспокоив его.
Обнаружив квадрат, прикрытый от метеоритного дождя плотно пригнанными досками Старых Миров, Сын остановился, размышляя – что бы это значило? Повсюду только фундаментальные начала, а здесь, словно второпях, прикрыли что-то не особенно важное, на что и бетона не хватило. На спрятанный клад не похоже. Во Вселенной полно сверкающих алмазов звездных скоплений; летающих во всех направлениях шальных комет, распускающих россыпи бриллиантовой пыли; разноцветных планет, большими и малыми бусинами повисших на своих орбитах. Кому придет в голову прятать в заброшенной Галактике что-то более ценное?!
Сын не решился открыть то, что не предназначалось для постороннего взгляда, и разочарованно вздохнув, посмотрел по сторонам. Невдалеке чернел квадрат, присыпанный почвой. Мальчик присел рядом прямо на бетонные плиты и провел рукой по влажной поверхности. На ощупь она оказалась мягкой и теплой.
- Как интересно! От нее исходит сила! Я чувствую!
Сын прикрыл глаза, и удивительная картина неведомого мира предстала перед его взглядом – зеленое море листвы колыхалось, потревоженное ветром, нашептывая чарующую песню бытия. Сын оживился, улыбка заиграла на его лице и от добра и радости, что источало его сердце, родились ростки – маленькие тонкие побеги прорвались сквозь почву и устремились ввысь, украсив недостроенную Галактику ярким пятном зелени.
Когда мальчик вновь открыл глаза, ростки покачали молоденькими листочками в знак приветствия своему создателю. Сын звонко рассмеялся. Его искристый смех рассеялся в чудном квадрате семенами и вскоре, набухнув, они проклюнулись огромным разнообразием существ, наполнившем этот островок жизнью.
- Что у тебя здесь, Сынок? – голос Отца отвлек мальчика от созданной им планеты.
Он поднял голову – в его голубых глазах сиял свет совершенства, наполняя счастьем все вокруг.
- Смотри, Отец, что у меня получилось!
Отец погладил ребенка по головке.
- Молодец! Я горжусь тобой! Ты создал новую планету и заселил ее разумными существами. Какое имя нам дать ей?
- Земля! А разумные существа пусть зовутся людьми!
- Будь посему! - согласился Отец, - Теперь Дальний Предел будет светел – твой дух витает в этой Галактике!
Сын скромно опустил глаза, а его обаятельная улыбка солнечным светом озарила Землю. Ничего, что она пока одна. Может быть, Отец разрешит Сыну открыть и спрятанную часть Галактики и там тоже вырастут деревья и цветы и появятся новые люди. Может быть… . Но пока он все свое внимание сосредоточил на планете Земля, отдавая ей душу и свои таланты, которые маленькими крупицами вошли в сердца каждого человека, побуждая его к совершенству и творческому труду во благо процветания своего островка жизни в одной из строящейся галактик Дальнего Предела такой огромной и непостижимой Вселенной!
конкурсант_27 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 16:02   #27
Посетитель
 
Регистрация: 14.05.2008
Сообщений: 11


Картина № 5
Этюды в чёрно-серых тонах...

Чёрное море, чёрное небо, где-то переходящее в серое. Пловец в лодке ( или гребец)? Нет, пловец – лучше. Ведь лодка плывёт по чёрной воде, а он плывёт в лодке. Значит, всё же пловец. И руки-борта бережно хранят его и от моря спокойного, и от неба бушующего. Хранят для того кусочка Света – нет, для ТЕХ кусочков Света, что брезжат впереди... Кто он? Куда держит свой путь? Не знаю, не могу знать. Не хочу знать... Всматриваюсь в застывшее мгновение, в сумеречность ( или, может, мрачность?) красок...
Я не был здесь четыре долгих года... Так сложилось, живём в другой стране, на другом конце света. Между нами и этим городским кладбищем «тысячи километров суши и тысячи тонн морской воды...»* И время – бездна времени – глубиною вот уже почти в 10 лет... Правда, четыре года назад она приоткрылась. Как и сейчас, на несколько дней... На кладбище этом уже не хоронят – столько людей ушло за эти годы, что пришлось открыть новое – совсем в другом месте. А здесь – тишина, покой и - в полном смысле слова – забвение. Приходящие сюда помнят только СВОИХ. И берегут их и память о них , кто как может...
Я со страхом подходил в двум рядом лежащим могилам. Ведь у них СВОИХ нет – кто уехал, кто ушёл навсегда... Что увижу, что застану? Что нужно сделать, чтоб за короткое время моего приезда навести здесь, среди запустения, элементарный порядок? Подхожу ближе. И... На могиле МАМЫ – ни одной соринки, и синеют приветливо кем-то бережно высаженные цветы, причём, высаженные не просто так, а «художественно», рисунком... На могиле ПАПЫ – надгробье, земли нет, цветы не посадить, но...На мраморной плите – букет роскошных, свежих гладиолусов – и такая же чистота, ухоженность... Как будто кто-то знал о нашем приезде и подготовился к нему... Но оказалось – когда мы не без труда выяснили, КТО ухаживает за могилами – не демонстрация это вовсе. ТАК – ВСЕГДА! Люди добрые, СПАСИБО! Поклон вам! Значит, живы души людские! Значит, живы мы! Значит, впереди – Свет...
...Дымно. Шумно. Неуютно как-то. Обычный вагон, купе. Но рядом кто-то весело и громко сдаёт «подкидного», а через две двери – веселящаяся, крепко подгулявшая компания. С нами в купе – одна соседка, женщина весьма почтенных лет. От неё пахнет... Нет, какое там «пахнет»... разит алкоголем... Смесь №... Да неважно, какой у этой «смеси» номер... Важно, что разит –тяжело - то Черным, то Серым...
Сон приручить не удаётся. Холодно. Хорошо бы костёр – прямо в купе, пусть адовый... Как романтично с виду – поезд, летящий сквозь ночь... Как же противно, нелепо, жаль... Поезд, словно застыв во времени, ползёт на Харьков. Там нас ждёт просвет, там – Белое, Солнечное... Но это будет Завтра... Утром... А сейчас ночь. Шум... Разит... Нелепо... Жаль...
Лежу, закрыв глаза, просто лежу, пытаясь забыть – вычеркнуть из памяти ЭТО всё... Но нет у Времени стоп-крана...Уже не похнычешь на чужой груди, уже не попросишь маму приласкать и утешить... Время стоит... И тянется Время...
В юности один-единственный раз тонул. Правда, до этого всё же не дошло. Но перспектива была... Вышли с друзьями на двух лодках далеко в открытое море – покупаться, рыбку половить... А тут налетел весьма приличный ветер и погнал лодки прочь от берега, весело и стремительно... А лодки-то прокатные, хиленькие... Весло в одной лодке почти сразу сломалось, в другой быстро появилась вода, всё прибывая... Догадались лодки сцепить, чтоб хоть не разнесло в разные стороны... Но тут терпение моря лопнуло – и вторую лодку быстро, буквально в минуту, затопило... Ушла под воду, половина гребцов пловцами стали... А «утопшая» и оставшуюся на плаву за собой под воду тянет... Тут – на нашу радость – рыбак на моторке. Название на всю жизнь запомнил - «Свежий ветер». Кричим радостно – кто из лодки, кто из воды: «Ну, дядя, выручай, приплыли!» И слышим: «А сколько заплатите?». Уж не знаю, правильно это или нет, но мы его, как умели, обложили – во сколько этажей получилось – не помню, некогда было посчитать... Так он сделал вокруг нас, барахтающихся в воде, демонстративный «круг почёта» - и был таков... Хорошо, через полчасика появилось небольшое рыболовецкое судёнышко – и подняли нас, и лодки прицепили, и согрели, и накормили...Правда, почти по колено в рыбке серебристой стоять пришлось... Но стояли с удовольствием, светло так стояли...
...Взлетели... Летим... Мощный «Боинг 737» набирает высоту быстро, легко и беззаботно как-то. Только что в иллюминаторах, под крыльями, сверкал миллионами (или миллиардами?) огней экзотический и прекрасный город – «жемчужина Востока»... Только что багрово сверкнуло – и закатилось до завтра солнце... Темно... Чернота и серость несущихся навстречу самолёту туч... Разносят напитки, ночной ужин... А я хочу видеть звёзды... Давно не видел падающих звёзд... Наверное, высоко в небе, в полёте их и не видно...Но давно не видел их и на земле... Припаяли их к небосводу, что ли? Хоть бы забыть... Жаль, у самолёта крылья, а не вёсла – а можно было бы налечь, и устремиться вперёд в океане воздуха. И плыть-лететь, плыть-лететь, плыть-лететь... В голове – сумрачный мотив светлых воспоминанй... И ясный лучик – белый, чистый, мелькнувший вдали... Нет... «Показалось, наверное...» - каюсь, эту фразу заимствовал из поэтического очерка жены, очень связанного с воспоминаниями, с ПАМЯТЬЮ...

... Жила-была девочка... Музыкант... Пианистка... Про таких говорят «не от мира сего». Светлая, чистая, тонкая, всё понимающая. Очень хрупкая... Замечательно слушала и слышала. Особенно Шопена, Скрябина. Уносилась с ними в бездонный, серебряно-мерцающий мир, где тишина, покой, «где властвуют и оживают звуки»...* У нас есть пару оставшихся после её концертов дисков. А сейчас в багаже – видео кассета: Наташа играет Скрябина – Прелюдии, Поэмы. Уже послушали – волшебство! Море поэзии и звукописи – такой же нежной и воздушной, как и она сама. «Узор из звуков магия сплетает...»* И звуки парят, танцуют, веселятся – и улетают в космические дали с её Музыкой.. Одну строфу из стихотворения, ей посвящённого, не могу не процитировать целиком – она завораживает, ласкает, дышит Светом и теплом Наташиного рояля.
Открыта дверь в другое измеренье,
Где воздуха хрусталь прозрачно-звонок...
Там страха нет, и смерти нет, и тленья ,
И солнце – как проснувшийся ребёнок...*
На земле, к сожалению, к горю-несчастью нашему, смерть есть. Наташа ушла... Ушла, чуть перейдя порог тридцати. До которого она уже долго и мучительно болела. И все последние, отведенные ей на этой земле годы, её руки, её прекрасные руки, парили уже «за гранью боли»...*
В нашем багаже – запись её ПОСЛЕДНЕГО концерта. Больше она выходить на сцену уже не смогла. Говорят, Господь забирает к себе лучших... Что ж, хоть какое-то утешение! А вы, дочитавшие до этого места (если хватило терпения), просто запомните имя: Наташа Новицкая. А если удастся, послушайте Её Музыку...

Лодка плывёт. Тепло бортов-рук хранит гребца, оберегая его в этой чёрно-серой морской пучине. Это не только пучина воды... Это не только пучина неба... Едем, плывём, летим, идём ли – пучина Времени нас затягивает... Или мы в неё погружаемся?
А он – Человек ( или просто маленький человечек), то гребёт, то устало поднимает вверх вёсла. И тогда его несёт вода в своём черно-сером тоннеле. И Руки его хранят... В море... В небе... В пространстве... Во Времени...
Такой презабавный вид у хрупкого человечка – с непомерно длинной шеей и большой, абсолютно лысой головой. Кто он? Куда держит путь? Что светит ему в конце этого небо-морского чёрно-серого тоннеля? Что-то ведь светит! Даже слепит!
Так кто же он? Куда держит путь? Не знаю... Не хочу знать...
А может быть... А может быть - это Я?..

* - В рассказе использованы цитаты из стихотворений и прозы моей жены, Л.Э.
конкурсант_31 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 17:08   #28
Посетитель
 
Регистрация: 03.07.2007
Сообщений: 5


Картина №11

Сны Алисы

Алиса досадливо скомкала пустую пачку «Тройки», бросила раздражённый взгляд на монитор и выругалась. Вечер снова был потрачен впустую.
Сколько можно врать самой себе?! Ни ежедневные хождения по музеям, ни гора альбомов с набросками, ни ночное лазанье по сайтам картинных галерей не сделают тебя творцом, если нет таланта! Четвёртый курс «Рая» на исходе, а толку?! Ещё и куратор маслица в огонь подлил: «Деточка! У Вас техника хороша, но чувства нет абсолютно. Вам бы ещё до изобретения даггеротипа родиться – зарабатывали бы приличные деньги как рисовальщик в полиции». Пожалуй, пора бросить эти нелепые попытки стать первой Великой Художницей, но что делать со снами?
Они были с Алисой всегда. Сколько она себя помнила, ей снились картины. Пожалуй даже Картины. С настоящими кусками холста их роднили только тяжёлые рамы цвета осенних листьев. То, что в них находилось, было чем-то непредставимым. Живой, постоянно изменяющийся мир, в границах багетной коробки. Одинокий жаворонок , чьи трели плавно перешли в звонок будильника, штормовой океан, от которого нестерпимо сильно тянет йодом и солью… Интересно, а у других людей сны пахнут?
Все попытки оказались безрезультатными. Сотни листов с одними и теми же сюжетами никак не превращались даже в жалкое подобие ночных грёз. ЛСД и алкоголь не дали ничего, кроме косых взглядов однокурсников и слёз мамы. Зима, проведённая в одиночестве на даче, принесла ещё одну кучу макулатуры, грипп и привычку к дешёвым сигаретам, поскольку ничего нормального в ближайшем магазине не водилось.
Самое страшное заключалось в том, что она знала, Как надо, но принести это знание в реальный мир не получалось. Работы мэтров резали глаз. Даже в величайших шедеврах был какой-то неуловимый изъян.
Она часами смотрела на полотна Моне, Ван Гога, Матисса. Казалось, что стоит ухватить этот пробел, эту мельчайшую шероховатость - и всё встанет на свои места.
У неё не было подруг. Парни вообще не воспринимали её как женщину. Мама плакала, и долго жаловалось по телефону знакомым.
Впору было продавать душу дьяволу за волшебные краски и кисти, но где ж его найти?
Алиса вздохнула и открыла шкаф – сигареты кончились, надо идти в магазин.
Когда она уже застёгивала сапоги, в дверь позвонили. Открыв, Алиса увидела мужчину средних лет, выглядевшего так, как будто он попал в их панельную пятиэтажку прямо с какого-нибудь светского приёма – смокинг под расстёгнутым бежевым плащом, туфли, в которые можно смотреться как в зеркало, безупречный пробор. Мужчина смущённо улыбнулся.
-«Милая девушка, прошу простить великодушно, но я крайне нуждаюсь в Вашей помощи!»
-«Да?»
- «Видите ли, мой старинный друг, с которым, я не встречался довольно долго, пригласил меня в гости по адресу, находящемуся в этом доме. Однако когда я постучал в дверь искомой квартиры, мне открыла крайне неопрятная женщина с кошкой на руках, и сказала, что человек, которого я ищу, здесь не живёт, ей не знаком, а также множество неприятных вещей».
-«Это вы на Клавдию Петровну нарвались» - усмехнулась Алиса.
«Вы позволите воспользоваться телефоном, если таковой у Вас имеется? Я бы позвонил своему другу и разрешил это досадное недоразумение».
Вычурно выражающийся незнакомец не походил ни на маньяка, ни на грабителя. Алиса, после недолгого раздумья, пожала плечами и изобразила приглашающий жест.
В комнате неожиданный визитёр набрал чей-то номер, долго ждал ответа и, видимо так и не дождавшись, с расстроенным видом положил трубку. После очередных витиеватых извинений и благодарностей он направился к двери, но вдруг остановился, и, наклонив голову к плечу, спросил:
-«Простите, а кто писал эти полотна?»
Алиса посмотрела на беспорядочную гору очередных неудачных попыток, громоздящуюся в углу, и невесело хмыкнула:
«Да какие это полотна! Так, мазня…»
Гость, не поворачиваясь, мелко покивал головой:
«Тут Вы, конечно, правы. Это отнюдь не старина Клод. Но всё поправимо».
Мужчина, по-прежнему, не поворачивался, но Алисе отчего-то показалось, что он улыбается и от этой воображаемой улыбки ей стало как-то неуютно.
«Мне кажется, я смогу Вам помочь. У Вас определённо есть талант. Но сделать не-сущее – сущим.… Попробуйте для начала увидеть во сне не свои, ещё не написанные картины, а то, что уже создал кто-нибудь из Великих. Потренируйтесь, одним словом. Думаю, результат Вас удивит».
Гость вышел не попрощавшись. Поднимаясь на следующий этаж, он посмотрел на заходящую в лифт Алису, усмехнулся, поставил аккуратную галочку, в извлечённом из кармана казённого вида бланке, и исчез.
Алиса вернулась из магазина, сделала себе чаю и, нахохлившись над кружкой, задумалась.
Мужчина конечно странноватый, но, в конце концов, почему бы не последовать его совету.
Она допила чай, мечтательно посмотрела на «Сад в Живерни», улыбнулась и пошла в спальню.

Вера Павловна, вернувшись с работы, зашла к дочери.
На губах спящей Алисы была умиротворённая улыбка.
Вера Павловна грустно вздохнула, поправила одеяло и вышла из комнаты.

По квартире поплыл тяжёлый запах ирисов. В этом году в Живерни они зацвели необычно рано.
Мальчик с репродукции Стонхэма на мониторе, внимательно посмотрел на Алису, оскалился и открыл дверь, что у него за спиной.

конкурсант_2 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 20.11.2008, 23:02   #29
Посетитель
 
Регистрация: 03.07.2007
Сообщений: 4


Нежданный гость

За окном холодный, моросящий дождь на пару с ветром сбивал одинокие желто-серые листья, которые каким-то чудом сумели удержаться на ветвях. С соседних крыш то и дело срывались стаи воронья и начинали рисовать причудливые чёрные узоры на мутном, сером полотне. А я сидел в кресле, укутавшись тёплым пледом, и бессмысленно смотрел на улицу словно в аквариум в котором рыбок мне заменили вороны, а ещё люди, спешащие кто куда, укрывшись от дождя зонтами.

Вдруг ветер зачем-то закинул в форточку желтый кленовый лист. Он покружился в нерешительности, словно размышляя – залетать или нет, и стал медленно, покачиваясь из стороны в сторону, опускаться на подоконник. Нежданный гость приземлился и затих, а я сразу вспомнил как ребёнком возился с огромными желто-оранжевыми букетами. Тогда они вызывали восторг, а сейчас? Сейчас этот листик нашел, наверное, единственный способ, чтоб обратить на себя моё внимание. Ну что ж, у тебя получилось, несчастный листик. Рассказывай, с чем пришел.

Но он молчал. Просто смотрел и, как мне кажется, улыбался. Может он радовался тому, что оказался в тепле, подальше от этой мерзкой погоды, а может просто рад встрече.
А знаешь, листик, ты, наверное, не согласишься, но мы с тобой во многом похожи, ой, как похожи. Ведь в моей жизни тоже была весна - яркая полная света… Да-да, я тоже был когда-то очень маленький - почти такой же как ты. Разве что не зеленый. Помнишь, как смотрели на тебя люди, когда ты только-только прорезался из почки? С улыбкой. Тебя ждали, тебе были безумной рады, рады каждому маленькому зелёному листику. Нам – малышам, тоже улыбались и были несказанно рады. Называли(ты представляешь), цветами жизни. Но время идёт, мы растём, меняемся, улыбки окружающих увядают, они банально привыкают и весна проходит.

Что ты говоришь? Не похож? Твой стебель крепко держался за ветку, в то время как я семенил маленькими ножками по земле? Ну, у меня тоже было своё дерево, своя ветка и даже огромное множество таких же маленьких листиков так похожих на меня – мои ровесники. Мы когда маленькие, так друг на дружку похожи.

У нас тоже был свой ветер. Только вот имя у него другое – жизнь. Жизнь брала нас всех в охапку и швыряла в одной ей известном направлении, а потом, при желании, спокойно меняла его, не всегда удосуживаясь предупредить. Я тебе скажу, листик, по секрету, что далеко не все выдерживали эти пляски. Вот странно, мы хоть и росли на одной ветке, но лето у всех далеко не в одно время наступило. Если вообще наступило.

Интересно, я когда-нибудь раньше разговаривал с листьями? Вряд ли. Но ты хороший собеседник. Редкий. Мне кажется, что я тебя очень хорошо понимаю, вот так, без слов. Наверное, всё-таки действительно похожи. А знаешь чем больше всего? Это я понял много раньше, ещё когда, был совсем маленьким. Иногда мне кажется, что тогда я знал вообще всё на свете. Вы - листики, когда одиноки, вы всегда молчите, вам не с кем и нечем поделиться. Вот точно как ты сейчас. А самый несчастный из вас тот, кто остаётся последним. Но я же слышал, когда вас много - вы шумите. Бывало я слышал как вы пели. Мне вот всегда было интересно, как это у вас получается, что вы поёте именно тогда, когда на душе солнечно и ясно. Вот тут я даже спасибо скажу тебе, а ты уж передай там своим, если увидишься.

Однажды, не помню уже сколько лет назад, я в одиночестве провожал солнце. Это было где-то а юге. Там, знаешь, сейчас тяжело найти безлюдное место, но мне повезло. Я тогда удобно уселся на скамейку и, открыв рот, наблюдал за закатом. Не знаю, может я не прав, но красивее я с тех пор мало что видел. Весь горизонт залило ярко-красным светом и было видно как пылает солнце. Оно будто дышало. Повинуясь этой красоте, вокруг затихло всё и море там вдали, и ветер, и каждый листик на обступивших меня деревьях. Но стоило спрятаться солнцу, как в ветвях над головой я снова услышал шепот. Помню, я тогда ещё кивнул, соглашаясь - это действительно было чудесно. Вот, а ты говоришь разные.

Отвлёкся, извини. Я говорил про наше общее лето, за которым неминуемо наступит осень. Я не знаю, может это не ты - вас очень много сегодня пролетало мимо моего окна, но на каждый этот полёт я смотрю как на свой собственный. Ведь все мы точно так живём, подгоняемые ветром. Каждый по-своему, но всё же одинаково. Мы все так хотим быть другими, но, скорее, только живём с этой мыслю, чем что-то делаем для этого. И просто так болтаемся на ветру, прости, мой друг, как жалкие листики. И ждём когда нас швырнёт очередной раз.

Вот так и я дождался. Лечу теперь себе - такой оранжевый, красивый. Меня несёт куда-то, бросает ветром из стороны в сторону. Подчиняясь ему, я делаю забавные пируэты и не замечаю, что на самом-то деле посадочную полосу для меня давно уже приготовили. И не смотри на меня так, листик, а лучше выгляни в окно. Вся земля усыпана такими как ты.

Тебе это может показаться странным, но я точно знаю, что ты в моей жизни теперь останешься, ой как надолго. Один из миллиардов, ведь ты мог просто пролететь мимо. Я постараюсь поверить в то, что это решил не ветер, а ты сам. И на последок, мой друг, я тебе скажу чего я боюсь больше всего в этой жизни. Я боюсь однажды, поддавшись очередному дуновению ветра, оказаться в одиночестве на незнакомом мне подоконнике, перед незнакомыми мне людьми, которые не смогут или не захотят меня услышать.
Как же мы всё таки похожи.
Смотри, кажется дождь прекратился.
Лист промолчал. Я взял его в руки - желтый, хрупкий. Он будто говорил: "Хватит. Здесь мне надоело, а у меня ещё такой путь впереди". Я не стал перечить и отпустил его туда откуда он пришел.
Словно прощаясь он завис в воздухе, и, выбрав в какой поток ветра ему нырнуть, через секунду умчался. Спасибо, прилетай.
конкурсант_6 вне форума   Ответить с цитированием
Старый 21.11.2008, 10:35   #30
Посетитель
 
Регистрация: 13.05.2008
Сообщений: 18
Вне конкурса



Осень, с точки зрения мужчин и женщин…

Бабье лето

"Как часто вижу я сон, мой удивительный сон,
В котором осень нам танцует вальс-бостон…
Там листья падают вниз, пластинки крутится диск,
Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз…"
(А. Розенбаум)

"Милый! Ты уже проснулся? Нет? Ах, ну конечно… Я - твой каприз, я знаю… Хочешь оладушек? Ну ладно, спи. Господи… Волосы какие жесткие… Как у Клода Лелюша. Как же он мне когда-то нравился. А музыка… Пам-па-рам-па-ра-а-а-ам… Та- ри-ру-ри-ру-у-ум… Не-е-ет… Осень еще не зима… Как материально и остро это сегодня чувствуется. За окном - целый вихрь… Бабье лето. Красное, желтое, золотое… Танго осеннее. Смотри-смотри, они парами несутся, листья… Обнявшись. Обнявшись, прильнув друг к другу. Ну и что, что швыряет их в результате в лужу! Зато до этой лужи… Ты только посмотри… Целая жизнь! Еще одна жизнь, осенняя! Быть может, самая красивая, самая сияющая… Каждый лист полон света, пронизан золотом, все прожилки его горят, дрожат и поют… Разве умеют так гореть юные зеленые почки? Да не смешите меня… Стоило жить, мой милый, стоило жить, чтобы наконец встретить тебя и броситься в этот изумительный, сумасшедший танец, нырнуть в осеннее танго, взять этот чистый завершающий аккорд. Так вот оно какое, бабье лето…"
конкурсант_26 вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 21:51. Часовой пояс GMT +3.



Powered by vBulletin® Version 3.8.6
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам. При перепечатке материалов сайта в сети, либо распространении и использовании их иным способом - ссылка на источник www.neogranka.com строго обязательна. В противном случае это будет расценено, как воровство интеллектуальной собственности.
LiveInternet