|
Посетитель
Регистрация: 29.10.2011
Адрес: Москва
Сообщений: 15
|
Машина под кожей
Машина набирала ход, но было все еще неясно, каково ее назначение. Она была покрыта нежной золотистой кожей и имела большое количество разнообразных лиц. Шла она валко, ее сочленения поскрипывали, крутые бока вздымались и опадали: видимо, в ней были заключены мощные легкие.
«Еще не поздно вскочить в нее на ходу», – думал, примериваясь, Борис Луговой, случайный свидетель движения механизма. Его смущало лишь то, как чередовались при работе машины лица: одни были плоскими и нарисованными, другие выпуклыми и живыми, одни – приветливыми, другие – угрожающими, одни – человеческими, а другие принадлежали животным или неизвестным чудищам. Здесь были мальчики и девочки, львы и обезьяны, змеи и птицы. «Может быть, эта машина – гастролирующий цирк?» – подумал Луговой, не найдя, однако же, чем можно было бы подтвердить или опровергнуть это предположение.
Пока Борис размышлял, машина плавно развернулась и сама двинулась по направлению к нему. Только теперь он заметил, что стоит в глубокой колее, похожей на русло высохшего ручья: видимо, по ней-то и ехал удивительный механизм. Это открытие вызвало беспокойство Лугового, но все же испугало его не сильно: уж очень машина выглядела весело, празднично, и не верилось, что она может причинить какой-то серьезный ущерб человеку, оказавшемуся на ее пути. Сейчас, когда Борис смотрел прямо на нее, она напомнила ему поезд, перевозящий детей в парках аттракционов: Спереди ее кучились лица и морды; они корчились, кривились, кривлялись, гримасничали, подмигивали Луговому. Казалось, что они шалят, паясничают, увлеклись какой-то игрой, в которой предлагают участвовать и Борису. Глаза у большинства из них были широко раскрыты и блестели, рты размывались в улыбках, и лица казались широкими, светлыми, словно распахнутые окна, ведущие в иной, солнечный и теплый мир. Машина уморительно пыхтела и сопела на ходу, выбрасывала вправо и влево длинные толстые руки, которые размахивали пестрыми флажками; на верху же ее качались два горба, похожих на верблюжьи.
Хотя вид этого устройства внушал Луговому доверие, он все-таки решил несколько отбежать, чтобы не угодить под тяжелые, глухо шуршащие гусеницы, на которых катилась вся масса плоти и материала, составлявшая механизм. Борис кинулся прочь, но ему не удавалось выбраться за борта колеи, которая все больше углублялась, становилась более укатанной. Он видел еще сочные стебли травы, некоторые из которых свешивались к нему, видел цветы клевера и ромашки, торчащие по краям колеи; однако чем дальше, тем большие части их обрезались, скрывались из виду, а самому Луговому не удавалось покинуть путь машины, набиравшей скорость. Угасло последнее дуновение свежего ветерка, даже солнце практически уже не попадало к Борису: его накрыла нависающая тень машины, казавшаяся такой толстой и плотной, словно сама по себе была чем-то вещественным. Он чувствовал, что эта тень обволакивает его, что радостные лица уже дышат ему в затылок, хлопают глазами и галдят почти что внутри его головы, что его задевают разноцветные флажки, которыми размахивают волосатые руки и мохнатые лапы машины.
«Так вот оно что: эта машина – моя смерть», – наконец понял Луговой, и обернулся, чтобы показать, что готов к встрече с ней. Что-то тяжелое и раскаленное навалилось на него, разделяя на составные части, а лица диковинного устройства раздвинулись, чтобы принять в свои ряды Бориса, в искаженных чертах которого все-таки читался страх.
(с) artofvision
|
