миниатюра Это судьба.

[Alexsmur]

Чёрт! Вот это мужчина. Нет, честное слово. Всем мужчинам мужчина. Мужчина мужчин. Не мужик, нет, именно что мужчина. Вы знаете, я это определяю с первого взгляда и здесь дело совсем даже не в одежде или парфюме. Даже если на мужчине одет в публичном месте, кроме спортивного зала, растянутый спортивный же костюм, это не мешает ему оставаться мужчиной. Другое дело, что мужчина этого себе не позволит, но представить себе такое вполне возможно. Так вот, если бы он вместо элегантного тёмно-серого с отливом костюма тройки позволил бы себе надеть какой-нибудь замшелый adidas и распространял вокруг себя вместо смеси ароматов дорогого табака и алкоголя, заключённых в букет утончённых, но одновременно и мужественных духов, запах позавчерашнего, не смытого вчера перегара, дополненного сегодня перегаром сегодняшним, он всё равно остался бы мужчиной. Немного запутавшимся, в плену обстоятельств, с чувствительной, ранимой душой поэта, пережившим чудовищную трагедию и так до конца и не оправившимся...в общем оправдывать его хотелось бы без конца, но весь фокус и заключался в том, что такого с этим мужчиной никогда бы не случилось.
А эти глаза? Точнее взгляд. Глаза что? Просто орган зрения, не более, но взгляд... Правы, когда говорят, что глаза - зеркало души и не столь важно какого они цвета, их разрез - всё это лишь индивидуальные предпочтения. Но вот встречаешься взглядами, и все эти предпочтения вдруг становятся так неважны.
Он издалека посмотрел на меня, как и все мужчины оценивающе, но кроме я увидела в этом взгляде всё, всю его душу: жадную, а любой мужчина и должен быть жаден именно душой, а не тем, что подразумевает скаредность, ранимую и вместе с тем жестокую, будто стальное лезвие. От этого взгляда хотелось и спрятаться и сдаться без остатка, вот что это был за взгляд.
Он шёл уверенной походкой победителя по рядам нашего универмага, останавливаясь на секунду то здесь, то там, чтобы положить в свою тележку баночку белужьей икры, дорогую, даже и не скажешь по цене, что это вода, минеральную воду, свежайший хлеб собственно нашей пекарни, и с каждым шагом неумолимо приближался к моему, мясному. Люся тоже его заметила и это, скажу я вам, было неудивительно. Приосанилась и даже будто лицо её чуть тронула краска, наверное от фривольных мыслей, я так думаю, потому что и мои были такими же. Я вдруг со всей ясностью поняла: это судьба и ничто иное. И пусть, пусть мы с ним по разные стороны прилавка и, судя по всему, нас разделяет социальная пропасть, я буду принадлежать ему и только ему.
Он медленно прошёл мимо меня, вроде бы и не замечая, интересуясь лишь вырезкой и эскалопами, но я видела этот секундный и вместе с тем донельзя заинтересованный взгляд. Подошёл к Люсе и та зарделась что школьница, хотя сама четвёртый десяток разменяла. Говорит что-то ей и голос низкий такой, волнующий. Я знаю, знаю, что обо мне. Ах! Эти мужчины такие игроки! Хочет, чтобы сразу приревновала его. Что же, притворюсь, знаю, что про меня распрашиваешь у Люськи среди упаковки эскалопов своих, негодник! Ну же! Давай! Не томи! И тут неожиданно, хоть и ожидала того, указывает рукой своей сильной и нежной, надеюсь, прямо на меня указывает, как на избранную и голосом громовым, голосом победителя говорит: "И вооон ту свиную голову, будьте так любезны." (С.) Alexsmur.