- Толя, ты опять здесь? Ты зачем здесь? Ступай домой!
Толик Малеев даже не поднял глаз. Словно не слышал.
Он сидел на видавшей виды кушетке в гулком больничном коридоре. Сидел, оперевшись спиной на холодную крашеную стену, и рисовал. Сосредоточенно и даже остервенело рисовал что-то. Какие-то непонятные знаки-каракули. Открытый ранец доверчиво валялся на полу.
Доктор Евгений Петрович, подавив нарастающее раздражение, нетерпеливо переступил с ноги на ногу и опять обратился к Малееву, изо всех сил стараясь сохранить доброжелательно-вежливый тон:
- Толя, мама очень устала… - Карандаш в руке мальчика дрогнул и заметно замедлил ход. Всё он слышит! Гм, однако глаз так и не поднял... – Иди домой, уже темнеет.
Карандаш вновь ускорил свой бег. Впрочем - нет, так не годится! Хоть Малеевы и живут в соседнем квартале, отправлять восьмилетнего мальчишку домой одного было бы неправильно. Вдруг что случится? Да что ж такое? Твою мать, почему именно я должен заниматься всем этим?
Евгений Петрович достал мобильник. Но позвонить не успел. В пустынный полутёмный вестибюль торопливо вошёл мужчина. Высокий и усталый. Поздоровавшись за руку с доктором, мужчина вопросительно взглянул тому в глаза. Евгений Петрович с облегчением опустил телефон в карман белоснежного халата и развёл руками.
- Сергей, о результатах говорить рано. Рано вообще ожидать их. Боюсь, что мы опоздали. Опоздали начать. И всё же… Сергей, очень прошу доверять мне. Время ещё есть…
Мужчина, которого доктор назвал Сергеем, грустно кивнул, а затем присел на корточки перед кушеткой.
- Анатолий, нам пора идти! – чётко, чуть ли не по слогам произнёс он.
Мальчик молча и абсолютно равнодушно взял поданный ему ранец и, бросив туда альбом с карандашом, сполз с кушетки. Взяв отца за руку, он отрешённо уставился в тёмное звёздное небо за огромным больничным окном.
Сергей, махнув рукой доктору, шагнул к выходу.
Сгущающиеся сумерки, со скрипом зевнув стеклянными челюстями больничных дверей, жадно проглотили две фигуры – мужскую и мальчишескую.
*****
Мама заболела какое-то время назад. Какое – не могу сказать точно. Я не знаю.
Постепенно мама перестала заниматься со мной. Обнимать меня. И даже плакать, обнимая. Она всё больше просто лежала. С закрытыми глазами.
Папа сначала ругался, приходя домой с работы. Потом испугался. Очень испугался.
А сердитый врач сказал, что эта мамина болезнь называется «запустила». И ещё как-то. Я не запомнил.
Мне пришлось читать учебники самому. Это трудно! У меня не очень хорошо получается составлять слова в предложения. Поэтому постепенно я стал читать только учебники математики. Но и цифры, такие послушные при маме, перестали меня слушаться. Они противно кривлялись, строили рожи и всё время норовили улизнуть. И с глаз и из моей памяти. Чтобы этого не случилось, мне приходилось прикреплять их к бумаге. Рисовать. Рисовать всё время. Лишь только тогда цифры неохотно строились в шеренги и нестройно маршировали, всё время делясь и умножаясь.
Представляете, какой грохот стоял в эти моменты в моей голове? Из-за этого грохота я иногда не слышал ничего вокруг.
В общем, цифры мне сильно мешали. Они затягивали меня в свой мир и очень злились, когда я отвлекался. Начинали орать. Я не люблю шум, поэтому старался угождать им во всём. В общем-то они не злые…
Маминого голоса цифры боялись. Они боялись ещё одного голоса, звучащего в моей голове. Чей это голос, я никак не могу понять. Но на всякий случай никому о нём не говорю. Цифры просто-напросто замирают в самых нелепых позах, когда он звучит. Звучит громко и отчётливо. Про себя я называю его просто Голос.
Чу! Вот опять! Слышите?
- Анатолий!
Ой, нет, это папа! Опять сейчас будет расстраивать меня, расспрашивая меня о разных непонятных вещах.
- Анатолий! Держи!
Папа дал мне в руки две куклы. Две маленькие куколки. В разных нарядах. Где папа их взял?
- Анатолий, это Маша и Оля. Маша и Оля... А это - ложка… - папа положил на стол ложку. Обычную чайную ложечку. Ох, зачем же сразу столько предметов? – Маша ушла… - папа забрал у меня одну куклу. – А Оля переложила ложку сюда… - папа убрал ложку в ящик стола. – Вернулась Маша… - у меня в руках опять две куклы. – Где она будет искать ложку?
Я показываю. На ящик, конечно. Ложка ведь там. Папа злится. Он всегда злится в таких случаях. Злится и начинает всё сначала. Не понимаю, чего он от меня хочет. Ложка-то в ящике! Я это точно знаю!
- Маша ушла… - папа опять забрал у меня одну куклу. – А Оля переложила ложку сюда… - папа убрал ложку в ящик стола. – Вернулась Маша…
Я устал. Цифры в голове орут и беснуются. Мама, скажи им…
- Анатолий, это ты видел, что ложка в столе, а Маша-то... Где она будет искать ложку? Где она её оставляла?
Да сколько ж можно? Я разжимаю руки и куклы падают на пол.
Рядом с куклами на холодный пол падают мои слёзы…
*****
Папа досадливо покурил на балконе и включил компьютер.
Я сразу же догадался – он сейчас будет играть в ту страшную игру. Зато после игры папа опять станет добрым. И не будет больше сердиться на меня.
Я часто наблюдал, как папа играет. Просто стоял рядом и смотрел. Нет, не на экран. На папины пальцы. Смогу ли я когда-нибудь так?
Сам же я играю плохо. Не могу нажимать на несколько кнопок сразу. Это трудно. Очень. Попробуйте сами, если не верите. К тому же маме не нравилось, когда я подолгу таращился в монитор.
- Анатолий! – неожиданно сказал папа, снимая наушники. – Иди сюда!
Я подошёл. Не глядя отцу в глаза. Я никогда и никому не смотрю в глаза. Не люблю… Можно сказать – не могу…
- Садись… - папа поднялся, уступая мне место. – Тётя Света сказала, что такие игры очень важны для тебя. В целях развития воображения и этой… Концентрации! Не совсем, конечно, такие, но… Других всё равно нет… Давай, садись, развивай «символическую игру».
Не знаю, что такое «символическая игра», но тётю Свету я знаю. Тётя Света – это мамина сестра. От неё пахнет мамой. Как и от дяди Жени, школьного папиного товарища. Нет, не мамой, больницей, если честно. Но теперь это и есть мамин запах…
«Не пойму я чего-то…» - сказала тётя Света, изрядно помучив меня в свой последний визит к нам. – «Вроде не аутизм… Но…»
Именно после этого визита папа и стал изводить меня всякими дурацкими задачками... Как сегодняшней, про кукол и ложку. Решать такие задачки у меня тоже получается не очень. «Отсутствие модели психического...» - сказала тётя Света.
Я надел наушники и посмотрел на экран. Да, это та самая игра. Стра-ашная!
В наушниках гудело. На экране виднелась рука, крепко сжимающая двуствольный дробовик. Мой взгляд (...мой, а не этого человека с дробовиком! Я бы при всём желании не смог поставить себя на его место… Во всяком случае - раньше у меня не получалось...) терялся в беспросветном тревожном мраке, прерываемом мигающим светом тусклых ламп и искрами из оборванных проводов. Видимо – туда надо было идти.
Вспомнив, какая кнопка обозначает движение, я осторожно прижал её. Человек, слегка качнувшись, шагнул. В наушниках я услышал стук каблуков его тяжёлых армейских ботинок. Вопросительно взглянул на папу. Тот одобрительно кивнул.
Я вздохнул и заставил человека шагнуть ещё раз. Ржавые стены с мутными потёками прыгнули назад. Из темноты донеслись странные звуки, похожие на собачий вой. Стало страшно. Вы не поверите, но даже цифры в голове притихли и попрятались. Им, наверное, тоже стало страшно.
Чтоб было не так страшно, надо уметь стрелять. Я остановился и поискал кнопку, которая отвечает за мою безопасность. «Бух!» - долбануло в ушах, заставив подпрыгнуть на стуле.
Вспышка выстрела осветила какие-то замызганные двери, явно ждущие меня впереди. Я опять взглянул… Папы не было! Куда он…
И в этот момент я опять услышал Голос.
* окончание следует
