Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка

Вернуться   Стихи, современная поэзия, проза - литературный портал Неогранка, форум > Лечебный корпус > Архив


Ответ
 
Опции темы

Сахалинские тетради (отрывки)

Старый 11.04.2012, 19:56   #11
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Дядя Гриша


Секрет:
Дядя Гриша.
(отрывок из повести «За туманом»)


С первых же дней работы на Северном Сахалине я стал приглядываться к людям, меня окружавшим.

Это были, как правило, личности яркие и независимые. Характеры могучие, противоречивые и в то же время цельные.

Вот, например, дядя Гриша.

Григорий Семёнович Ражной исполнял в рыбцехе обязанности возчика. Должность свою при лошадях он шутливо называл «Тпру! Но!»

Дядя Гриша любил приложиться к бутылочке. Когда был пьян, матерился через слово, плевался и везде сорил пеплом из своёй негасимой самокрутки. Но, несмотря на это, старика в посёлке любили. Людей подкупала его детская непосредственность, незлобивость, отзывчивость и страстная любовь к лошадям.

На конюшне Григорий Семёнович проводил времени больше, чем дома, бывало, и спать там оставался, на сеновале. Не умевший требовать ничего для себя лично, старый возчик мог до хрипоты ругаться с начальством, если ущемлялись интересы его питомцев: старого мерина Серого и вороного красавца Трезора.

Начальство не жалует крикунов, но на дядю Гришу долго обижаться было невозможно. Он был как ребёнок.

На моей памяти неоднократно происходила такая сцена.

Ражной, разругавшись поутру с Анатолием Гавриловичем из-за некачественного фуража в пух и прах, в сердцах хлопал дверью директорского кабинета. А уже через пару часов пьяный в стельку подлетал к конторе в запряжённых Трезором санях и во весь голос кричал:

- Горыныч, курва!

Анатолий Гаврилович неторопливо выходил на крыльцо. Ражной заметно сникал. Покачиваясь с носков на пятки и поблескивая очками, директор какое-то время молча любовался сдерживающим нервного жеребца возчиком, а затем спокойно произносил ставшую уже дежурной, фразу:

- Григорий Семёнович, ты уволен. Оставь жеребца и - домой спать. Завтра придёшь за расчётом.

На утренней планёрке полно народу. Собирались начальники цехов и отделов, мастера, бригадиры - обсуждали текущие дела. Директор уговаривал, просил, возмущался, грозил, требовал выполнения плана. Мы с серьёзными лицами дремали…

И вдруг с грохотом распахивалась дверь, Гаврилыч, прервав выступление на полуслове, замирал с раскрытым ртом. А в кабинет врывался дядя Гриша.
Секретарша, стоя в дверях, разводила руками.

Старый возчик в расстёгнутом овчинном полушубке и валенках, потный, расхристанный, при всём честном народе падал на колени посреди кабинета и с размаху бил лбом об пол.

- Горыныч, прости! Без лошадок я не смогу! Я эту курву, водку, у рот больше не возьму!

Всем весело. Директор, снимал очки, вздыхал и махал рукой.

- Всё, всё, дядя Гриша… Иди, работай.

Самое замечательное, что подобная картина повторялась с периодичностью в две-три недели.

*

В одну из вьюжных зимних ночей случилась беда.

Дядя Гриша вёз из соседнего леспромхозовского посёлка запчасти для трактора. Зимний день короток, что-то не заладилось, и он припозднился. Санный путь пролегал по льду пролива. По береговой кромке зимой не проехать. Берег засыпан снегом вперемежку с выброшенным штормом обледенелым мусором.

Пьяненький Ражной, видать, задремал и не заметил промоины. Сани с седоком остались на льду, а бедняга Серый очутился в ледяной воде. Место, к счастью, оказалось неглубокое, что и спасло жизнь возчику. Конь встал на дно, но выбраться на лёд уже не смог.

Пока Григорий Семёнович добежал до посёлка, пока поднял народ - времени прошло немало. Общими усилиями Серого выволокли на ледяную кромку, но он сразу же лёг, ноги не держали.

Понимая, что с минуты на минуту Серый может сдохнуть, мужики, посовещавшись, решили коня прирезать. Разделанную прямо на льду тушу можно было перевезти в поселок и попытаться продать конину, чтобы хоть как-то компенсировать деду неизбежный денежный вычет.

Когда дизелист Гиндуллин завжикал ножом по бруску, дядя Гриша не в силах смотреть на гибель мерина побрел домой сквозь пургу один, стеная:

- Курва я, Серого загубил!

Лежавшего в горячке простудившегося старика пожалели и коня сактировали. Конина досталась собакам.

Болел дядя Гриша долго и тяжело. Было время, собирались отправлять его в горбольницу, заказав спецрейсом вертолёт. Но старый возчик всё же поднялся. Как только силы стали возвращаться к Ражному, он сразу же стал потихоньку навещать и обихаживать Трезора. И однажды, сидя на планёрке, мы услышали визг полозьев, разбойничий посвист конюха и его хриплый возглас:

- Горыныч, курва!

Анатолий Гаврилович устало улыбнулся.

- Ну, вот! Слава Богу, дядя Гриша поправился. Значит, с планом мы справимся…

(с) diadiamiha

Добавлено через 3 минуты

Прошу заменить исходник и переименовать тему на "Редактирование повести"

Последний раз редактировалось grianatoly; 11.04.2012 в 23:40. Причина: Скрытие дубля
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 16.04.2012, 12:51   #12
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


На "Рыбке"


(отредактированный отрывок из повести "За туманом")


- Люблю море с берега, а корабль – на картинке, - глубокомысленно изрекал пожилой стармех Алексеич.

Молодой матросик Сеня Куликов, прозванный Альбатросом, возражал:

- А мне море – в кайф! Что - на берегу? Пропьёшься и лапу сосёшь…

Балансируя на неверном полу привычными к качке ногами, пьяненький, с папиросой во рту, «выплывал» он в лязгающий тамбур вагона и начинал не рассказывать, а, скорее показывать:

- То ли дело на "Рыбке?", - его подвижное лицо жило: грусть, удивление, радость, восторг сменяли друг друга… Ноги, будто сами по себе, приплясывали от переполняющих рыбака эмоций.

- На "Рыбке" ведь как... - дыша перегаром, частил скороговоркой Сеня, - бадья на шестьсот кэгэ рыбы.

Руки рисовали в воздухе мерную ёмкость.

- На стреле. А под ногами палуба. Вверх – вниз… Сечёте? Полная, - смахивал он ладонью с верхушки воображаемой ёмкости лишнюю кильку, - значит, шестьсот…

- Стрела пошла… бадья - на меня, я - нырк под неё… Срубит башку за не хрен делать! Прикинь, шестьсот кило рыбы. И сама бандула из чугуния с тонну … Палуба под ногами пьяная. Бадья над бункером. Я внизу, маленький. За хвост её, подлюку!

Двумя руками Сеня ловил воображаемый шкертик.

- Висну…

Альбатрос хватался за воздух, жилы на руках надувались, обветренная морда багровела.

- Стоять!.. За рычаг - килька водопадом на меня. Живая, бляха! Бьётся, серебрится. Я - в болотниках, - рубил он рукой по ляжке, показывая длину сапог.

- Скольжу… - чуть не падал от усердия рассказчик.

Глаза его сияли, глядели вдаль, на лице - блаженная улыбка...

Он был не в тёмном заплёванном тамбуре, а в море на сейнере. Солёный воздух приятно обдувал разгорячённое работой лицо. Пахло рыбой, гниющими водорослями и немного машинным маслом.

Вокруг от края и до края - море.

Гудела лебёдка, кричали чайки...

Впереди целая жизнь.

(c) diadiamiha
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 27.04.2012, 21:24   #13
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


Хала-Бала

(отрывок из повести «За туманом»)


Андрея поселковые остряки звали Хала-Бала. Прозвище, полученное не только за любимое им присловье, но и за склонность к пустопорожней болтовне, сразу прикипело. Через год после появления Андрея в Кривой Пади мало кто уже смог бы вспомнить настоящее имя парня.

Хала-Бала и Хала-Бала.

Андрей имел от рождения характер покладистый, он откликался на прозвище и смеялся вместе со всеми.

Работящий, непьющий и некурящий Хала-Бала имел лишь один недостаток - любил деньги. Он всерьёз верил в возможность чудесного и быстрого обогащения. Думал об этом постоянно и не мог удержаться, чтобы не рассказать подробно каждому знакомому об очередном разработанном им проекте лёгкого и, главное, быстрого обретения баснословного богатства.

- Здоров был! – кричал Хала-Бала, завидев проходящего по поселковой улице приятеля, останавливал встречного, брал его за пуговицу и начинал рассказывать. И «отвертеться» от него было невозможно.

Особенно он любил проверять лотерейные билеты и облигации «Золотого займа». Скуповатый Хала-Бала денег на свою страсть не жалел. Он покупал пачку билетов, аккуратно переписывал «счастливые номера» в блокнот, затем убирал их в запираемый ящичек и с нетерпением ждал тиража. Хала-Бала верил в свой фарт. Он жил в постоянном предвкушении праздника. И не было в Кривой Пади человека его счастливее.

За неделю до тиража Хала-Бала вдруг становился беспокойным, замкнутым, раздражительным, непохожим на себя. Дождавшись наконец заветного дня, бежал в сберкассу. Там он склонялся над газетой и, заслонив её от посторонних глаз ладошкой, долго водил пальцем по колонкам тиражной таблицы. Беззвучно шевелил губами, высовывал от старания язык, обливался потом. Лицо его то и дело меняло выражение: фанатизм, ещё мгновение назад блестевший в широко открытых глазах, сменялся унынием, предчувствием краха, апатией…

Убедившись в очередном проигрыше, Хала-Бала быстро приходил в себя и, как не странно, испытывал непонятное облегчение.

Потом всё повторялось снова и снова.

В Кривую Падь Хала-Бала приехал по оргнабору, как и все, - на сезон. Когда путина закончилась, домой он возвращаться не захотел. И, продлив договор с рыбокомбинатом на три года, остался в посёлке.

Рассказывал, что сам он родом из-под Курска - родителей, дескать, нет, - что живёт с сестрой и собирается здесь заработать на дом, машину и хозяйство.

- Приеду, первым делом отдохну. По родным, друзьям, «туда-сюда»… Потом выберу место для дома, знаю я одно, на пригорке, церковь там раньше была… Завезу кирпич. У нас в райцентре - кирпичный завод. Дом буду ставить двухэтажный, под железной крышей. Это вам не «хала-бала». Чтобы - выше всех!

Лицо Андрея румянилось, он потирал руки.

- От сеструхи уйду - жадная, зараза... Займусь «свинством» - зерна у нас полно! - буду в городе грудинкой и салом торговать. Вот тут у меня всё подсчитано, - и доставал блокнот…

Просился Хала-Бала всегда на самую тяжёлую работу - туда, где больше платили. «Бил» в тайге бутовый камень - для строительства пристани.

Осенние шторма каждую осень раскатывали выдвинувшуюся далеко в море пристань на брёвнышки. Разбрасывало потом эти останки штормовое море по береговой полосе на многие километры. Зимой причал строили заново. Далеко в тайге заготавливали лес и камень. Рубили ряжи, похожие на огромные срубы домов. По льду волоком стаскивали их в пролив, по линии будущего причала, подрубали лёд и затопляли, загружая заготовленным камнем. Камень «били» вручную. Стальные клинья, лом да кувалда - вот и вся механизация.

Платили хорошо, - с кубометра.

К началу путины завозили сезонников, и Хала-Бала со всеми вместе солил селёдку. «Вкалывал» без устали день и ночь, копил и вёл учёт заработанного, вечерами мусолил заветный блокнот.

Подошло время окончания договора. Хала-Бала перестал спать, всё пересчитывал свои доходы. И надо же было такому случиться, что как раз к этому времени подоспел тираж «Золотого займа», и наш Хала-Бала выиграл пятьдесят тысяч рублей. И это в семидесятые годы, тогда новая автомашина стоила около трёх тысяч!

У парня зашёл ум за разум. Хала-Бала забросил работу и дней десять ходил по посёлку с бессмысленной улыбкой на лице.

Местные пожимали плечами.

- Дуракам везёт!

Бригада, как водится, потребовала магарыч, хотели гулять в столовой.

Хала-Бала, по своему обыкновению всё обсчитав, решил сэкономить и отпраздновать удачу у себя дома в ближайший выходной, в субботу. Закупили два ящика питьевого спирта, у местных - сала, огурцов, картошки. В рыбцехе дали малосольной горбуши.

Билет на самолёт Андрей заказал заранее.

Гуляли всю ночь. Спирт не разводили: «Зачем продукт портить?!». Непривычный к спиртному Хала-Бала свалился первым. Его будили, в который уже раз поздравляли с выигрышем и подносили очередной стакан. Андрей вытирал пьяные счастливые слёзы и, не желая обидеть друзей, глотал жидкий огонь. Спирт, смешиваясь с соплями и слюной, стекал на грудь, Хала-Бала широко разевал мокрогубый пьяный рот, глубоко дышал, как ему подсказывали, и валился навзничь на койку…

В воскресенье пришли опохмеляться. Дверь в квартиру была открыта. Хала-Бала лежал, растянувшись на полу, на полпути между кроватью и коридором. Правая рука его была вытянута вперёд. Похоже, полз к ведру с водой. Лицо покойника налилось дурной кровью, посинело.

Было следствие - криминала не нашли. Причиной смерти признали острое алкогольное отравление - стандартное медицинское заключение для Севера. Наличные деньги, сберкнижки и выигрышный билет «Золотого займа» следователь изъял и подшил к делу.

На посланную домой телеграмму, получили ответ от его сестры Надежды. Женщина сообщала, что будет хоронить братика на родной земле. Покойника положили в открытом гробу в бондарный склад, на холод.

Надежда прилетела через две недели. За это время крысы объели у трупа лицо.

В милиции деньги Надежде не отдали, предложив по истечении шести месяцев законным путём добиваться получения наследства. Пришлось хоронить Андрея на местном кладбище. Часть средств выделила контора, часть собрали мужики из бригады.

Наверное, правду говорят, что нельзя слишком сильно желать чего бы то ни было для себя. Тебе ведь могут и навстречу пойти.

(c) diadiamiha
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 28.04.2012, 23:18   #14
На обследовании
 
Регистрация: 14.04.2012
Сообщений: 78

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


Хорошо, работы много еще, конечно, но основа есть
Jead вне форума   Ответить с цитированием
Старый 28.04.2012, 23:28   #15
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


Jead, спасибо. Первая повесть... Прошёл год, глянул - и ужаснулся. Помаленьку редактирую отрывками.
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 30.04.2012, 00:32   #16
монокль
 
Аватар для oko
 
Регистрация: 19.04.2007
Адрес: не где, а что!
Сообщений: 5,201
Записей в дневнике: 1

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


Цитата:
Сообщение от diadiamiha Посмотреть сообщение
Прошёл год, глянул - и ужаснулся.
я уже на завтра обычно ужасаюсь)))
пикни когда закончишь.
oko вне форума   Ответить с цитированием
Старый 30.04.2012, 20:13   #17
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


То что бросилось в глаза "назавтра", сразу и поправил. А сейчас вижу больше, чем год назад. И это правильно!)))
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 13.08.2012, 20:31   #18
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


"ЛЮБЛЮ"


Василия Петухова и его жену Матрёну знает всё побережье. Сам Петухов работает на тракторе, а тракторист на селе - человек уважаемый! Кто дров из тайги привезёт? Кто весной огород вспашет и дорогу зимой к дому пробьёт?

То-то же!

Плюгавенький, и в самом деле похожий на задиристого петуха, Василий Петрович никому в помощи не отказывает и цену не заламывает, сколько дадут. Но от магарыча, как бы ни уговаривали, отказывается и за труды берёт деньгами. Домой спешит, к своей Матрёне, скучает.

Матрёна Ильинична работает на пекарне. Когда подходит хлебушек, по посёлку плывёт такой сытный дух, что поневоле во рту накапливается слюна; думаешь: скорее бы сесть за стол.

Зачастившие перед путиной в посёлок городские начальники обязательно берут с собой в Николаевск буханку, а то и две местного хлеба.

Сыновей у Василия и Матрёны двое: оба выросли, отслужили и разлетелись по белу свету. Открытки к праздникам почтальонша приносит, а приехать, проведать родителей – не дождёшься.

Дом у Петуховых самый большой в посёлке. Стоит на центральной улице и гордо смотрит шестью окнами на магазин, почту и сберкассу.

В воскресенье в клуб на кинокартину супруги идут не торопясь, под ручку, нарядные, на лицах – довольство. Дородная краснощёкая Матрена приветливо раскланивается с односельчанами. Рядом с супругой - щуплый низкорослый Василий Петрович. В костюме, галстуке и серой шляпе, сдвинутой на затылок.

И всё бы хорошо, но трезвенники Петуховы два раза в год, в мае и октябре, справляют именины.

Матрёна Ильинична печёт пироги, тушит гуся. Скуповатые супруги гостей не приглашают. Зачем? Им и вдвоём любо.

Представьте такую картину: Петуховы - за праздничным столом, одеты в новое, раскрасневшиеся и оживлённые. Лёгкий ветерок шевелит занавеси приоткрытого окна. Матрёна потчует мужа:

- Вася, попробуй икорки, меня Валентина с засольного угостила.

- Спасибо, Матрёнушка, - Петрович чинно выпивает очередную стопку, крякает. Лицо его уже приобрело кирпичный оттенок.- Это какая Валентина, Кулагина, что ли?..

Часа через два, когда супруги насытились, а наполовину пустой провожаемый взглядом Петухова графинчик переместился в буфет, тональность разговора меняется:

- Мог бы подымить и на улице, стирать занавески мне придётся.

- А шла бы ты… в баню!..

Петрович в сердцах встаёт из-за стола и уходит курить в палисадник.
Матрёна Ильинична задвигает засов на входной двери.

- Вот и ночуй там, в бане!

Глава семьи поворачивается всем телом на голос жены, замирает и, будто вспомнив что-то, медленно оглядывается на дровяник. Три шага к сараю, три – назад, к дому. Его движения делаются лёгкими и упругими. Взвесив на руке полено, Петрович крушит ближайшее к входной двери окно. Следующее выносит изнутри Матрёна табуретом. Петрович. Опять - Матрёна.

Военные действия идут в полном молчании. Слышен лишь звон стекла, треск ломаемых рам и надсадное дыхание Петуховых.

Когда в доме и на веранде не остаётся ни одного целого окна, Петрович закуривает, и, полюбовавшись на результат нелёгкого труда, усталый, но умиротворённый идёт к соседям проситься на ночлег.

Давно собравшиеся на противоположной стороне улицы поселковые кумушки подчеркнуто вежливо его величают:

- Здрасьте, Василий Петрович.

Утром Матрёна Ильинична берёт бутылку, заворачивает в холстину нетронутый пирог и бежит через дорогу просить у супруга прощение. К чести Петухова он долго не ломается и, опохмелившись, степенно возвращается в лоно семьи, сопровождаемый довольной женой.

Всю неделю Петуховы ремонтируют разрушенное жилище.

Это всем знакомое «кино» соседи смотрят регулярно, два раза в год, и удивляться давно уже перестали. Лишь однажды рыбобазовский кузнец Миронов не выдерживает:

- Петрович, чем так мучиться, разошлись бы, что ли…

Ус Петухова дёргается, лицо наливается «свекольным соком»:

- Ты что, охренел? Я люблю её!

(C)diadiamiha
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 23.12.2012, 16:56   #19
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


Лунная дорожка, куда ты ведёшь?

На побережье узкими таёжными тропками кралась весна, робкая, бледная после долгой зимы. Зябко поводя укрытыми шалью плечами, она осторожно ступала босыми ногами по изуродованному северными ветрами низкорослому кедровому стланнику. Упрямо наклонив голову, шла сквозь непогоду с юга. Шагала по вершинам сопок, по южным их склонам, испуганно обходя забитые снегом распадки, взбухшие от вешней влаги под неверным льдом речушки, сторонясь закрытых ущелий и глубоких таёжных озёр.

Всё чаще дул с моря тёплый юго-западный ветерок. Снег, скопившийся за зиму в тайге, стал оседать. Сугробы скособочились, потемнели, подёрнулись хрусткими прозрачными льдинками. На солнечных прогалинах сквозь жухлый ковёр прошлогодней травы лезла на свет черемша.

Вот уже и по северному склону сопки, пробивая себе дорогу в насте, зажурчал ручеёк. Вильнул в сторону, заинтересовавшись парящей отдушиной в сугробе. Заглянул в укрытую за пихтовым выворотнем берлогу и разбудил медведя, хозяина здешней тайги. Тот выбрался на волю – тощий, в свалявшейся за долгое лежание на боку шерсти, сонный и недовольный. Гималайский мишка - чёрный с белым ярким пятном на мощной груди. Не столь крупный, как его бурый родственник, но такой же свирепый и бесстрашный. Продрав слипшиеся за долгую зиму глаза, он встал на задние лапы, выпрямился и рыкнул в сторону посёлка. И на мгновение всё смолкло в тайге: перестали петь пташки, пригнулся под еловой лапой, стараясь быть незаметным, зайчишка, подняла голову тонконогая изящная кабарга с прошлогодней травинкой во рту, насторожила уши, повела огромными глазами восточной красавицы…

Потянулись с юга косяки гусей, и их зовущий клёкот волновал, не давал заснуть. Ещё пока закованное ледяной бронёй море задышало, стряхивая дремоту, шевельнулось.

- Весной пахнет, - распрямлял плечи дизелист Гиндуллин, выходя покурить на крылечко электростанции. Он глубоко, всей грудью вдыхал свежий, пахнущий надеждой на лучшее весенний воздух и умильно щурил свои и без того узкие татарские глаза.


*


Нагрянула проверять готовность рыбобазы к путине комиссия с заместителем Генерального директора комбината во главе. Замечаний настрочили страницы три (мне, как механику, досталось больше всех), сроки устранения недостатков были нереальные. Но акт приёмки, тем не менее, подписали, и руки нам пожал Главный крепко, пообещав поощрение.

Мы по такому случаю организовали банкет - как же без застолья! - пригласили всю местную «интеллигенцию» посёлка. Столы накрыли в столовой, отремонтированной, благоухающей свежей масляной краской, ожидающей со дня на день завоза сезонных рабочих. Я, с самого утра сдавая комиссии «свои» объекты, мечтал только об одном: скорее бы закончилась торжественная часть, и можно было бы незаметно улизнуть домой, отоспаться…

И тут вошла она - чуть выше среднего роста, стройная шатенка моих лет, может, на год-полтора постарше. Носик чуть длинноват, с горбинкой, взгляд синих глаз внимательный и спокойный. Длинные каштановые волосы уложены в скромную высокую причёску. Фигуру девушки облегало тёмное открытое вечернее платье, высоченные каблуки чёрных элегантных туфель выстукивали по крашеным половицам столовой незнакомый волнующий мотив. В её осанке, походке, взгляде, манере произносить слова чудилось что-то царственное: спокойная уверенность, и в то же время - ни грамма высокомерия, лишь врождённая простота и естественность. Незнакомка, улыбаясь встречным, прошла в середину нашего импровизированного банкетного зала. Подойдя к нам, девушка кивнула знакомым и, непринуждённо подобрав край длинного платья, заняла свободное место за столом, как раз напротив меня. Когда она подняла голову, я поймал её взгляд и, мгновенно утонув в бездонной его синеве, вдруг отчётливо понял, что пропал…

- Кто такая? – спросил я Главбуха, когда девушка вышла из-за стола.

- Оксанка-докторша, из Октябрьска, - Семён Яковлевич прикурив папироску, мотал в воздухе спичкой, стараясь погасить. - Сегодня Люба, дочка твоего Ременюка, по санзаданию из больницы после операции прилетела. И Оксана - этим же рейсом. Она нашу амбулаторию курирует. Бывает в "Кривой" время от времени… Что, понравилась?

- Понравилась, - я не мог оторвать глаз от девушки.

В этот вечер я так и не решился познакомиться с девушкой. Мне доставляло удовольствие наблюдать за Оксаной - как она сидит за столом, двигается, улыбается, поправляет причёску, разговаривает. Когда девушка хмурилась, широкие тёмные брови сходились к переносице, образуя забавную вертикальную складку на лбу, и лицо её на пару секунд застывало, делалось отстранённым. Наверное, что-то не нравилось в словах собеседницы. А через минуту-другую, как ни в чём не бывало, она уже заливалась смехом, откидываясь на стуле и промокая платочком глаза. Женщины всегда чувствуют мужской интерес. Несколько раз за вечер я ловил её взгляд, читая в нём вопрос. Так мы заочно и подружились с Оксаной.

Утром, провожая к вертолёту начальство, я помахал улетающей девушке, как своей старой знакомой, и получил в ответ приветливую улыбку. Когда лицо девушки, обрамлённое белым пуховым платком, появилось в кругленьком окошечке иллюминатора, я, набравшись смелости, спросил девушку знаками:

- Когда к нам следующий раз?

Она, так же, как и я, жестами, ответила:

- Прилетай ты!..

Семён Яковлевич, не переставая махать улетающим, толкнул меня в бок, подмигнул и продемонстрировал большой палец.

С этого дня я перестал спать, а жил, наоборот, как во сне…
Иногда ловил себя на том, что, вдруг, некстати улыбнусь или забуду, о чём только что говорил. Впервые за долгую зиму, разбежавшись, прокатился по раскатанной мальчишками наледи на дорожке. Конечно же, упал, пребольно стукнувшись о лёд. Но когда оглянулся и увидел, что свидетелей моего легкомысленного поведения нет, от души рассмеялся. Чего давно себе не позволял.

При первой же возможности я напросился в Октябрьск, якобы, по служебным делам.

Леспромхозовский Октябрьск превосходил Кривую Падь и по размерам и по количеству постоянных жителей. В посёлке имелись больница, аптека, дом культуры и школа-десятилетка. При ней располагалась неплохая библиотека.

Забыв о своих делах, я почти бегом устремился в поликлинику, занимавшую отдельно стоящее на территории больницы двухэтажное, рубленое из бруса, здание. В регистратуре пришлось записаться на приём к доктору Мирошенко. Отстояв очередь, за полчаса до закрытия поликлиники я постучался в кабинет врача. Оксана в белом халате выглядела не менее элегантно, чем в вечернем платье. Склонившись к столу и подперев ладонью щёку, она быстро заполняла бланк. Мне показалось, что со времени нашей последней встречи девушка похудела. Под глазами как будто проступили тени. Сердце моё наполнилось нежностью. Стараясь проглотить застрявший в горле комок, я стоял, опустив руки по швам, и молчал. Оксана подняла глаза от бумаг и долго-долго смотрела на меня, не мигая.

- На что жалуетесь, больной? – наконец спросила она.

- Сердце, доктор… Ноет и ноет… Ни дня, ни ночи покоя нет…

- Сердце надо беречь, - глядя мне в глаза, серьёзно ответила девушка.
Мы долго гуляли в этот вечер по берегу. Море с тихим шорохом ласково трогало льдины, лежащие за чертой прибоя, пылал закат. Туда в неизвестное нам завтра убегала лунная дорожка.

- Лунная дорожка, ты куда ведешь?

Счастье иль разлуку, что мне принесешь? – процитировала девушка.

- Откуда это? Почему так грустно? – я заглянул в глаза Оксаны.

Это так мама всегда загадывала. Как на кукушку... Смешно, правда?

Мне не было смешно. Лёгкий влажный ветерок шевелил выбивающиеся из-под шапочки волосы девушки. Я никак не мог наглядеться на её тонкое задумчивое лицо, тонул в синеве грустных, чуть прикрытых ресницами глаз. Чувствовал руку, мягко опирающуюся на мой локоть, бедро, касавшееся меня. Это было какое-то наваждение, колдовство. Мне казалось, что я понимаю сейчас молчание гор, шелест тайги, шорох прибоя, пронзительные крики чаек, шёпот ветра и усталую тишину заката…


И полонила моё сердце Оксанка-докторша. Забыл я и отчий дом, и друзей-товарищей, и свою дененощную работу, еще не так давно делавшую меня счастливым. Уже не спрашивая, нас соединяли телефонистки. Они на память знали, как мы работаем, и прикидывали по времени, дома ли врачиха и механик-ленинградец, или всё ещё на работе? Петр Ильич, капитан прикомандированного к рыбобазе сейнера, едва я прибегал перед заходом солнца на пристань, прятал в бездонный карман штормовки принесённую мной бутылку спирта и рявкал в переговорную трубу: «По местам стоять! С якоря сниматься! Машина, самый малый вперёд!» До Октябрьска было всего лишь восемнадцать километров морем.

Когда Оксана выбиралась в Кривую Падь, мы, бывало, не спали по трое суток.

- Что-то, Михал Андреич, у вас глазки совсем провалились, - шутили сезонницы.

- Нельзя так много работать… Хи-хи-хи! Высохли уже совсем, почернели, на грача похожи стали…

А я носился по цехам без устали, не чуя под собой ног. И всё у меня, как никогда, спорилось и ладилось…

Последний раз редактировалось diadiamiha; 23.12.2012 в 16:59.
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 23.12.2012, 16:57   #20
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Сахалинские тетради (отрывки)


Когда я сейчас пытаюсь восстановить в памяти те мгновенно пролетевшие четыре месяца, то с удивлением понимаю, что, кроме Оксаны, ничего из происходящего вокруг, не могу вспомнить.

Какие-то вспышки счастья, обрывки, отдельные картинки… Как за рулём отцовского мотоцикла, когда ночью превышаешь все допустимые пределы скорости: дорога становится узкой, окружающее сливается в разноцветное пятно, а перед глазами - только освещённая фарами серая лента асфальта, стремительно летящая тебе навстречу. И такое же упоение.


*
- Ты же знаешь, что я никуда не уйду… Я просто не смогу прожить эту ночь без тебя… Я искал тебя, ждал… А ты меня гонишь…

- Закрой дверь… Сними очки… Можно, я потрогаю твои губы?.. Подожди, я сама… Прошу тебя, не торопись…

*

- Как его зовут? – закуривая вторую папиросу подряд, допытывался я.

- МышкО, (она меня сразу же стала так называть) ты не знаешь, куда могли подеваться мои тапки?

- Как его зовут?..

Оксана какое-то время молчит, собирая разбросанную по всей комнате одежду, затем, вздохнув, тихо отвечает:

- Его зовут Степаном, мы вместе учились в школе.

- Ты его любила?

- Не знаю, - укладывая волосы, Оксана держит во рту шпильки, и голос её звучит невнятно: «ненаю».

- Тогда казалось что, да… любила, - справившись наконец с непослушными волосами, поясняет она.

- Я была глупой девчонкой…

- И что было потом? Ты только не подумай, что я тебя ревную к прошлому, - спички, почему-то ломались и не хотели зажигаться.
Оксана, обойдя кресло, обняла меня, положив подбородок на голову. Сидеть в этом положении было неудобно, и я с трудом удерживался от того, чтобы не сбросить с себя её руки.

- Потом?.. – Оксана отпустила меня.- Потом я уехала учиться в Киев. А Стёпа поступил в военное училище в Херсоне, - она, рассказывала, надевая пальто в прихожей, а я всё так же сидел на стуле, отвернувшись к окну.

Вернувшись в комнату уже одетая, Оксана продолжила:

- Мы после школы и не встретились ни разу. Зачем-то продолжаем писать друг другу. Бурная в первое время переписка со временем перешла в вялотекущую стадию, - она горько усмехнулась. - Степан пока что один. Пишет, что ждёт…

Я молчу.

- Ну, я побежала, - чмокнув меня в макушку, она кричит с порога: Покушай обязательно. Я тебя люблю!

- Ксана, подожди, - с трудом отрываюсь я от стула.

- Что, коханый?

- Я без тебя жить не смогу…

*

- Ты когда-нибудь видел, МышкО, как по ковыльной степи бегут волны? - Оксана обнажённой ногой рисует в воздухе на фоне белёного известью потолка зигзаг, который, по её мнению, должен изображать из себя волну.

Я любуюсь её загорелой голенью, длинной тонкой ступнёй, ухоженными пальчиками и начинаю мелко дрожать…

- Ты слышишь, о чём я говорю? – переспрашивает она.

- Да… То есть, нет, я никогда не видел степь.

- Когда я сюда приехала, - нога юркнула под одеяло, и взлетела вверх рука, тонкая и изящная, - меня поразило то, как похоже море на степь.
Одеяло съехало, обнажив плечо и часть белой, как молоко, груди.

- Я сама с Запорожья. Ты что, и на Украине никогда не бывал?

- Не довелось, - сипло отвечаю я и нежно целую глаза девушки, стараясь справиться с ознобом. Волосы Оксаны пахнут аптекой, - но украинок очень люблю…

- Что ты со мной делаешь… О, господи!..
Коханый!..

*

- Ксана, уже середина лета. Мы встречаемся почти четыре месяца, - я разворачиваю девушку лицом к себе. - Выходи за меня! – вглядываясь в ставшие родными глаза любимой, я почти кричу, тряся её как былинку:

- Хочу, чтобы ты была рядом со мной, понимаешь? Всегда со мной: каждый день, каждый час, каждый миг… Я ревную тебя ко всему: к твоей школьной влюблённости, к врачам твоей больницы, к твоей работе, наконец. Во сне мы с тобой всегда вместе, и когда я просыпаюсь один, реву диким зверем, сжимая зубами подушку!.. Я не могу делить тебя ни с кем, даже с твоим прошлым…

Девушка чуть отстраняется. Глаза её опущены, руки вытянуты по швам:

- Коханый, умоляю тебя: подожди немножко, дай мне время!..

*

- МышкО, пойми, я должна поехать. Во-первых, я три года не видела маму. Во-вторых, я должна всё же объясниться со Стёпой – всё ему рассказать, попросить прощения, в конце концов. Так будет по-честному. Ты только не волнуйся, коханый. Я обязательно вернусь, и мы уже не расстанемся с тобой никогда…

Я целую Оксану в глаза, крепко прижимаю её к себе, отворачиваюсь, чтобы она не видела моё лицо. Хочется заслонить её от этого жестокого мира, где каждую секунду приходится принимать решения, выбирать, нести ответственность за поступки. И, в то же время, физически ощущаю, что её теряю…

Катер пронзительно гудит третий, последний раз. Старенький капитан подносит жестяной рупор ко рту.

- Беги, родная, я буду тебя ждать, - отпуская руки любимой, слегка подталкиваю её к дебаркадеру…

Мы так больше и не встретились.

Много воды с тех пор утекло. Было всё: и радость, да такая, что горы свернуть хотелось; и горюшка нахлебался я вдоволь, не дай Бог кому такого; и любовь пришла поздняя, настоящая. Но до сих пор не забыть мне той Сахалинской весны и синих глаз Оксаны.

«Лунная дорожка, куда ты ведёшь?..» - часто вспоминаю я детскую присказку любимой.

© Copyright: diadiamiha

Последний раз редактировалось diadiamiha; 23.12.2012 в 17:02.
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 07:53. Часовой пояс GMT +3.



Powered by vBulletin® Version 3.8.6
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам. При перепечатке материалов сайта в сети, либо распространении и использовании их иным способом - ссылка на источник www.neogranka.com строго обязательна. В противном случае это будет расценено, как воровство интеллектуальной собственности.
LiveInternet