Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка Современная поэзия, стихи, проза - литературный портал Неогранка

Вернуться   Стихи, современная поэзия, проза - литературный портал Неогранка, форум > Лечебный корпус > Приёмный покой

Приёмный покой Лечим таланты без фанатизма: Градусник. Грелка. Лечебная клизма.



Ответ
 
Опции темы

Иноходец

Старый 06.03.2015, 11:21   #1
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Иноходец


Мы – безотцовщина в поисках того,
чему мы нужны, как сыновья.
Санькя. Захар Прилепин


Часть первая

Против


Происшествие, случившееся ранним июньским утром две тысячи четырнадцатого года в одном из двориков на северо-восточной окраине Санкт-Петербурга, едва ли привлекло внимание очевидцев.
В середине прошлого века Иосиф Бродский назвал Малую Охту «местностью любви, полуостровом заводов, парадизом мастерских и аркадией фабрик…» Много охтинской водицы утекло с тех пор в Неву. Ленинградцы, став в одночасье петербуржцами, давно притерпелись к грязи, окуркам и окровавленным шприцам на лестничных клетках; катающимся под ногами бутылкам; расставленным по тротуарам, газонам и детским площадкам машинам. Редкую ночь не надрывается под окнами взбесившаяся автосигнализация. Коротающие старость на давно не крашенной скамейке кумушки начинают день, смакуя подробности очередного ограбления зазевавшейся женщины с сумочкой или получившей пенсию бабули. Сегодня никто уже не выскакивает ночью на улицу в пижаме, услышав зов о помощи. Никто не сделает замечание изрыгающим нецензурную брань подросткам. Лежащего на пути бесчувственного мужчину мы брезгливо огибаем стороной, не удосужившись взглянуть: жив ли, бедняга? Куда удобнее принять его за пьяного, брезгливо обойти и забыть о неприятной помехе минуту спустя. Терпимость к образу жизни, высказываниям и поступкам окружающих, именуемая модным ныне словом «толерантность», переродилась в равнодушие к людям.

Саша Енохов праздновал окончание школы. Сначала было торжественное поздравление в актовом зале и выпускной бал; затем одноклассники полночи гуляли в центре. Они прошлись вдоль многолюдного Невского, покружили по уснувшей Дворцовой. Вчерашние школьники долго стояли на набережной, любуясь дремлющей в объятиях белой ночи Невой и взметнувшимися в небо пролётами мостов, наслаждаясь свободой, которую до конца не могли ещё осознать.
Усталые и притихшие, они на рассвете спустились в открывшееся метро и расстались на пустой гулкой платформе. Вряд ли ещё удастся встретиться вот так, всем вместе. У каждого теперь - своя дорога.
Проводив до самого подъезда живущую на соседней улице Свету, девушку, с которой, будь его воля, никогда бы не расстался, Саша направился домой.
С неба закапало, он поймал губами дождинку, рассмеялся и поспешил нырнуть в подземный переход, огибавший по кругу Заневскую площадь. Здесь торговали круглосуточно цветами. Пошарив в карманах, Саша выбрал три белых с капельками воды на лепестках гвоздики. Хотелось порадовать маму. Она же так ждала этого дня.
Продавщица-узбечка проводила взглядом светловолосого сероглазого молодого человека с необычной танцующей походкой. Пожалуй, излишне худощавый, ещё по-детски порывистый юноша не был хорош собой, но тонкое нервное лицо его приковывало взгляд, а открытая улыбка вызывала доверие.
Уже на подходе к дому Саша услышал истошный женский крик и прибавил шагу.
К стальной, крашеной суриком двери подъезда, заслонившись тяжёлым пакетом с газетами, прижалась пожилая тётка. Над её плечом тревожно горел красный глазок домофона. В шаге от неё била по бокам хвостом собака с мощной шеей и непропорционально большой головой. Пёс грозно рычал и сторожил каждое движение женщины.
Стаффорд - Саша узнал разрекламированную в социальных сетях породу.
В скверике через дорогу, жестикулируя свободной рукой, увлечённо говорил по телефону накрытый дождевиком мужчина:
- А я сказал тебе, нет... нет, говорю.
- Мужик, убери собаку! - крикнул Саша «дождевику», не спуская глаз с стаффордширского терьера. Тот оставил почтальоншу в покое и, развернувшись к юноше, посмотрел на него с любопытством. Это ещё что за фрукт? - читалось в его налитых кровью глазах.
Мужчина, не прекращая разговора, подошёл и взял собаку на поводок.
- Спасибо, мальчик, - зачастила обрадованная женщина. – Дай тебе бог здоровья, сынок! Я вчера не понесла вечернюю газету… давление у меня. Хотела - с утра… пораньше, пока люди не проснулись. Ну, я побежала, мне ещё в седьмой дом почту нести.
Саша разглядывал промокшую насквозь кроссовку. Пятясь от собаки, он оступился в выбоину на тротуаре. Саша ещё первоклассником прыгал через эту яму, мог перешагнуть её тёмной ночью и с закрытыми глазами – и вот, на тебе, обмишурился.
Он резко повернулся к собаководу.
Тот уже спустил пса с поводка и так же, во весь голос, выговаривал что-то телефонному собеседнику. Саша стал «закипать». Ладно, отвлёкся, чего не бывает, но хотя бы извинился, урод. За людей нас не считает. Типа он «новый русский», ему всё можно. Вчера ёщё сидел в своём КБ на окладе, был никем и звали его никак. А теперь, блин, - считает себя хозяином жизни. В этом дворе Санька Енохов вырос. И ему пофиг, кто «новый русский», а кто бывший в употреблении!
- Эй, мужик, ты чего своё чудовище отпускаешь, да ещё без намордника?
Саша направился к собаководу. В кроссовке противно хлюпало. Стаффорд уже куда-то умчался - издалека слышался его весёлый лай. Скорее всего, ворон гоняет.
Хозяин взывал к серой пелене дождя:
- Рэй!.. Рэй, ко мне!..
- Тебя и собака-то не слушается, - миролюбиво упрекнул мужчину Саша. – А если порвёт кого?
- Он свой подъезд охраняет, - сквозь зубы буркнул хозяин, продолжая звать пса.
- Это надо же - свой подъезд, - возмутился Саша. – Тут, между прочим, люди живут, если ты забыл.
- Люди?! Да тут одни гоблины живут! - озлился собаковод. – Замок у тачки сломали на той неделе, «музыку» выдрали из панели… Поймаю ублюдка, ноги переломаю!
- А ты не ставь свою тачку так, что народ пройти не может. Дождёшься, сбросят кирпич с крыши на капот.
- Слушай, ты, советчик сопливый, гуляй отсюда, пока я добрый. А то уши надеру.
От хорошего настроения не осталось и следа. Саша, нагнув голову, шагнул к собаководу. Тот потянулся к поясу, в правой руке блеснула четырёхзарядная травматическая «Оса».
- Убери пушку, идиот! - В голосе Саши прозвучало презрение к человеку, направившему пистолет на безоружного.
Мужчина щёлкнул лазерным указателем цели. Подрагивающая красная точка лениво поползла по Сашиной ветровке вверх. Он проводил её взглядом.
Время для него растянулось, как это происходит в замедленном кино. Такое уже бывало с Сашей на ответственных соревнованиях. Всё, что мешало сосредоточиться на противнике, оставалось где-то там, в другом измерении. Воздух уплотнялся и звенел.
За мгновение до выстрела Саша развернулся левым боком к противнику и, изогнувшись в спине, отклонился назад. Вспышка ослепила его, висок обожгло, будто плеснули кипятком, пахнуло горелым волосом. Но тренированное тело продолжало действовать самостоятельно. Приём был доведён до совершенства, Саша его сто раз отрабатывал и при выключенном в зале свете, и с завязанными глазами.
Тактильный контакт произошёл, Саша коснулся руки собаковода. Всё остальное – дело техники.
Шаг левой – ступня поползла по мокрой траве, ощупывая поверхность. Ноги чуть согнуты в коленях.
Раскрытая левая мягко, почти нежно - не испугать, не дать насторожиться – скользнула по предплечью противника. Работаем с рукой, а не с оружием.
Правая легла сверху на запястье и ствол.
Захват, рывок, сместивший центр тяжести стрелка, рука с пистолетом прижата к себе.
Грудью - вперёд на локтевой сустав.
Треск связок.
Коленом правой ноги с разворотом - в челюсть.
- Йесс! Можно не проверять.
Саша шагнул назад и пальцами развёл веки, сами глаза открываться не желали. Он не на шутку перепугался: как же теперь? кто его такого возьмёт во флот?
Первую секунду перед глазами стояли два ярких радужных пятна. Наконец сквозь слёзы стала проступать «картинка». Глаза целы. Вовремя он отклонился. С левым ухом было хуже. Где-то в глубине черепа вгрызался в мозг крошечный отбойный молоточек. Ухо заложено, похожее ощущение было после посадки самолёта, когда дедушка возил Саньку на летних каникулах в Донбасс.
Баюкая правую руку, сидел на земле собаковод. Похоже, он «поплыл».
- Ну что надрал? – поинтересовался Саша. – Светошумовым стрелял в голову, гад!
Свой голос звучал глухо, незнакомо, отдаваясь болью в барабанную перепонку. Саша прикрыл ладонью здоровое ухо. Мужик беззвучно открывал рот. Саша опустил руку – слух вернулся. Собаковод, оказывается, матерился…
Кинолента побежала с нормальной скоростью. Окружающий поле боя мир стал видимым, удивительно ярким, в нём проступили мельчайшие детали. Дождь перестал, только с разлапистых ладоней клёна с равным интервалом капало на капюшон мужика. Над крышей девятиэтажки, раздвинув облачную хмарь, промелькнула синева.
Саша кинул взгляд на втоптанные в грязь гвоздики и наступил на них ногой.

«Осу» он, предварительно разрядив, выбросил в мусорный бак. Задело-таки Сашу упоминание о той злополучной магнитоле. Он сморщился, как от зубной боли - это Скучин, гнида, плеер из джипа прихватил.

Пацаны тогда оклеивали листовками «Стоп-Хам» припаркованные на разъезженных вдрызг газонах авто. Вовка Скучин отстал... Когда завопила сигнализация бежевого Grand Cherokee, пришлось смываться. Получил бы Скучин тогда по соплям от Борзого за этот плеер, не заступись за него в очередной раз Саша.
Не прижился Скучин в компании. «Мутный» он какой-то, а подростки это всегда чувствуют. Саша его жалел и ничего не мог поделать с этой своей жалостью. Тётя Дуся, Вовкина мама, одна, без мужа, пятерых погодков тянула. Вовка был старший. Сколько Саша помнил, тот всегда хотел есть.

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:22   #2
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


Саша никогда не брал чужого. Ещё в детские годы дед привил ему иммунитет к воровству. Были они как-то раз в гостях у соседей. Детям, чтобы не путались под ногами у взрослых, дали коробку с домино. Санька, улучив момент пока никто не видит, спрятал в карман костяшку «три-два». Точно такая же косточка затерялась дома, и её никак не могли найти. Гордый – как же, добытчик! – выложил он на стол перед дедом украденную фигуру. Выяснив, как та оказалась у внука, дед Иван протянул ему костяшку:
- Отнеси, где взял и попроси у людей прощения. Пусть все узнают, что у Ивана Енохова внук - вор. - В голосе деда звенел металл.
Мальчик не раз слышал, как может иногда сказать его дед, отставной флотский главстаршина.
Санька на всю жизнь запомнил, как он нёс проклятую костяшку и красный как рак извинялся перед соседями.

Первым Сашу встретил кот Енох, здоровущий лохматый «перс». Крошечного котёнка подбросили в подъезд, и дед Иван принёс его домой. Он и назвал кота Енохом в честь патриарха, покровителя их рода. Котяра к приходу молодого хозяина неизменно оказывался на решётчатой полке вешалки, маскируясь среди головных уборов. Едва Саша делал шаг от входной двери, Енох тянулся и трогал лапой хозяина за макушку. Саша притворно пугался и нарочито-строго выговаривал коту. Это у них игра была такая.
- Он всегда чувствует, когда ты придёшь, - вышла в прихожую мама. - Если Енох помчался к двери, я уже знаю – скоро!
Никто не давал Марии Ивановне её сорока двух лет. Случайные люди не верили, что у неё уже такой взрослый сын. Это была невысокая яркая шатенка, с тонким интеллигентным лицом, хрупкая, очень сдержанная. Она родила Сашу в двадцать четыре, рано примерила на себя чепец соломенной вдовы и долгие годы ничем, кроме работы, сына и дома, не интересовалась.
– Как погуляли, сынок? Ой, что у тебя с лицом?!
Мама принялась вертеть сына. От её халата чуть слышно пахло лавандой.
- Ой, у тебя, сынок, из уха кровь сочится, - вскрикнула мама. – Стой на месте, сейчас я перекись принесу. Надо срочно ехать в травматологию!
- Да ничего страшного, ма. Петардой обожгло. - Завтра уже пойду, спать хочется, - поморщился Саша. Ему совсем не улыбалась перспектива тащиться за три автобусных остановки в травматологический пункт на Шаумяна и толкаться там пару часов в очереди.
Мама бросилась в комнату и тут же вернулась с картонной коробкой, наполненной лекарствами.
- Сейчас-сейчас… Потерпи…
Перекись запузырилась на обожжённом виске. Саша дёрнул головой.
- Больно? – испугалась мама.
- Щекотно, - через силу улыбнулся он.
- Точно не болит? Сынок, будь, ради бога, осторожнее. Я тебя умоляю…
Саша взял на руки потянувшегося к нему кота, тот сразу же замурлыкал, включив спрятанный в груди «моторчик».
- А что это у него глаз красный, мама?
- Вечером на улицу просился, подрался, наверное. Вам, Еноховым, только дай повод!
- Мы исправимся, мама. Правда, Енох?
- Знаю я вас, - вздохнула мама. - Что думаешь теперь делать, сынок, может, всё-таки, - в институт?
- Я же сказал - в армию!
- Енохов. Вылитый дед Иван. Ой, что-то я разболталась. Тоже мне, мать, называется. Умывайся быстрее, сынок, – и за стол. Ты же голоден? Да конечно же голоден, о чём я спрашиваю. Тебе что приготовить?
- Большую глазунью, – попросил Саша и рассмеялся. Так говорил дедушка. Тот любил всё большое – море, песню «Широка страна моя родная», бутерброды из разрезанного вдоль батона с толстенными ломтями колбасы. «Большому куску рот радуется», - любил повторять Иван Енохов. Он, судя по всему, и жену себе выбирал, руководствуясь этим принципом. Дородная с могутной грудью Павлина Петровна была на голову выше мужа. Дед Иван, правда, умудрялся каким-то образом, смотря на супругу снизу-вверх, оставаться в семье главным.
- Из пяти яиц и на дедовой сковородке, - крикнул Саша вдогонку маме.
Он бережно опустил кота на коврик и погладил по вставшей горбом спинке:
- Веди себя прилично, Енох. Я за тебя поручился.
Саша приблизил лицо к зеркалу.
- Ну и рожа у тебя, Шарапов!
Висок и левая щека пламенели. Ухо на вид нормальное, только заложило, всё время хочется попрыгать на одной ножке и вылить попавшую в него воду. Глаз чуть покраснел, но видит хорошо, лишь немного щиплет. Саша махнул рукой. В травму не стоит идти, он слышал, что там о подозрительных случаях сообщают в полицию. До свадьбы заживёт, говаривал дед. В академию на медкомиссию - в июле, к тому времени всё буде о кей.
Саша отправился к себе. Мама напомнила о любимом дедушке - стало грустно. Саша открыл секретер и достал пакет: тельняшка, старенькая бескозырка, обёрнутый в целлофан партбилет деда, красная коробка с наградами.
- Енохов. Вылитый дед Иван, - повторил он слова мамы.
Во дворе Сашу звали Иноходцем. Ему нравилось.

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:24   #3
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


* * *

Так уж случилось, что Сашу воспитал дед. Отец исчез из жизни мальчика, когда тому было всего два года. Мама, стараясь вычеркнуть из памяти неудачное замужество, отдала себя работе. Бабушка Павлина – маленький Санька звал её Павой – хозяйничала по дому, а дедушка Ваня (Вава), уволившись к тому времени с развалившегося «Русского дизеля», возился с подросшим внуком.
Иван Михайлович Енохов был по природе человеком деятельным, в свои семьдесят шесть справлялся с непростой должностью сменного мастера, а тут вдруг остался не у дел.
Дед захандрил, отяжелел, его характер, и до того не отличавшийся покладистостью, стал невыносим для домашних. Так что, когда дед, наконец, с изумлением заметил держащегося за его указательный палец внука и обрушил на того всю полноту своей нерастраченной на пенсионе энергии, женщины семейства вздохнули с облегчением. Павлина же Петровна тайком от домашних перекрестилась, хотя, прожив долгие годы с партийным мужем, икон в доме не держала и в храм не ходила даже по большим церковным праздникам.
За воспитание Саньки Иван Михайлович взялся основательно. Он всё делал основательно. Окончил ФЗУ с похвальной грамотой. После училища встал к строгальному станку и сразу же, к концу первой рабочей недели, выдал взрослую норму. Прямо из цеха он, не раздумывая, ушёл воевать, добившись в призывном пункте направления на флот и исполнив тем самым заветную мечту питерского паренька, выросшего в Гавани, в доме с окнами на Финский залив. Иван основательно учился минному делу во флотских учебных классах Кронштадта; в составе первого гвардейского дивизиона бронекатеров Азовской воинской флотилии десантировался вместе с братишками под Мариуполем, освобождая Донбасс; в апреле сорок пятого главстаршина Енохов, прикомандированный уже к Днепровской флотилии, штурмовал Берлин. И, наконец, ставя точку, а вернее, восклицательный знак в своей военной истории, не менее основательно вывел углём на облицованном мраморной плиткой цоколе Рейхстага: "Я Енохов, я дошел!»
Иван Енохов взял за правило сам укладывать внука, почитав ему перед сном что-нибудь из своей любимой библиотечки. На личной полке деда прописались томики Максима Горького, Николая Островского, Аркадия Гайдара… «Сказку про военную тайну, Мальчиша-Кибальчиша и его твердое слово» Санька знал наизусть. Сотни раз во сне он, Саша Енохов, потрясая закованными в цепи ручонками, гордо бросал в лицо Главному Буржуину: «…сколько бы вы в тюрьмы ни кидали, все равно не перекидаете, и не будет вам покоя ни в светлый день, ни в темную ночь». Гайдар был любимым писателем деда, что ничуть не мешало ему выключать телевизор, едва на экране показывался чмокающий в микрофон внук писателя, бывший главред журнала «Коммунист», а ныне – апологет капитализма.
Перестройку Иван Енохов не принял, назвал её «великим хапком» а Горбачёва с Ельциным предателями русского народа. Дед Иван был активным участником антиельцинских митингов «Трудовой России» вплоть до ареста Ампилова, а затем, уже в двухтысячных, аккуратно застегнув на все пуговицы выходной пиджак со звенящими на каждом шагу боевыми наградами, водил подросшего Саньку на все протестные акции «Другой России».
- Совсем рехнулся, старый, со своей политикой… Куда ты малого тащишь? – наступала на щуплого мужа дородная Павлина. Мама, не смея перечить отцу, заслоняла собой Дениса.
- Цыть, курицы! – покрикивал дед прорезавшимся у него к старости фальцетом на жену и дочь. Тонкий голосок с командной интонацией и задиристым обликом деда не сочетался. Санька прыскал в кулак. – Марш на кухню! Юбку парнишке наденьте ещё. Не дам вам внука педерастом вырастить.
Да разве кто-то мог в семье противоречить Ивану Енохову.


* * *

Отоспавшись, Саша собрался сходить на последнюю в этом сезоне тренировку. В ухе постреливало, но надо было обязательно встретиться с пацанами. На завтра у них было кое-что намечено.
Секцию «Русского рукопашного боя» вёл учитель физкультуры Мирон Григорьевич Щур. Почему вдруг украинец, уроженец Винницкой области, освоил именно этот вид единоборств, включающий в себя элементы русских национальных стилей «Буза» и «Скобарь», предположить сложно. Хотя давно ли оба ныне суверенных государства входили в единый союз, а русские и украинцы вместе призывались на службу в вооружённые силы.
Физрук, за глаза прозванный школьниками Мироном, держался с ребятами запросто, «гуру» из себя не корчил, но и на шею садиться не давал. Будучи неплохим психологом, он всегда чувствовал ситуацию и умел к ней приспосабливаться. Да и как ещё можно находить общий язык с современными школярами? Несмотря на свои сорок пять лет, это был очень сильный и очень подвижный человек. Он всегда, по крайней мере, на людях, был в отличном настроении, любил пошутить и к месту рассказать солёный анекдотец, знал их уйму. По-русски Мирон говорил правильно, но когда волновался или злился, незаметно для себя переходил на «ридну мову». Однако сердился и выходил из образа балагура Мирон крайне редко.
В общем, ребятам он нравился. Правда, Света Сорокина, давняя пассия нашего героя, прозванная во дворе за птичью фамилию Птахой, записываться в секцию наотрез отказалась. Светка ещё в седьмом классе жаловалась Саше, что Мирон «на физкультуре» девчонок лапает. Уморила, было бы там за что, в седьмом-то классе, лапать! Вечно эти девчонки навыдумывают…
Занимались рукопашники в школьном спортивном зале - затянутые металлической сеткой высокие пыльные окна, шведская стенка, на крашеном дощатом полу разметка.
Подготовка к тренировке была минимальной: повесить боксёрские мешки, расстелить маты, свалить в угол, чтобы не мешались, палки, муляжи ножей и пистолетов, жёсткие, с обрезанными пальцами перчатки, от которых за версту несло пропотевшей кожей. Иногда, если того требовал план занятий, вешали на стену тяжеленный сосновый щит с нарисованным на нём контуром человека. В мишень метали ножи.
Сначала два десятка спортсменов, среди которых потряхивали стянутыми резинкой «хвостами» три мужиковатые девицы, встав в круг, минут пятнадцать разогревались. Мирон в красном спортивном костюме и фирменных «адидасовских» кроссовках - он всегда был одет с иголочки - разминался вместе со всеми.
Разогревшись, все разделились на пары и стали разучивать приёмы.
- Себя не жалеть! – в который уже раз повторил тренер Скучину. – Куда ты лицо прячешь? Учись у Енохова, он всё видит.
Мирон хлопнул в ладоши:
- Сели все, слушаем!
Бойцы, глубоко дыша, расселись на низенькую скамеечку под шведской стенкой. Кто-то снял перчатки. Кто-то потряс, оттянув, насквозь промокшей футболкой, пытаясь охладить тело. Тренер прохаживался посредине зала:
- Вы должны всё время видеть противника. Смотрим сюда, - он дотронулся до лба, чуть выше переносицы, - но замечаем всё, каждое движение противника. Он обязательно покажет, что собирается делать. Напряжётся, подсядет, наберёт в грудь воздуха... Вы сразу поймёте, когда он начнёт атаку. В глаза не глядим, противник будет пугать. И опускать взгляд нельзя. Это как у зверей, отвёл глаза – сдался. Не злиться, не бояться! Вы делаете работу. Просто работу.
Мирон посмотрел на Сашу:
- У тебя что с лицом, Енохов?
- Петардой обожгло, - буркнул тот. Что они все к его лицу, в самом деле, цепляются, делать больше нечего?
- Ладно, вставай. Я аккуратно, одной левой… Руки убирай за спину. Смотри мне в переносицу и наступай.
Саша, чуть наклонив стриженую голову, пошёл на тренера. Тот бил его по лицу только одной рукой и в четверть силы. Иноходец надвигался, не отводя от физрука глаз, лишь слегка развернувшись правой щекой вперёд, оберегая больное ухо. Удары стали сильнее. Замахивался же тренер совсем натурально, даже чересчур натурально.
- Не мигай. Не мигай, я сказал! Закроешь глаза на пол секунды – потеряешь противника из виду; он за это время в ноги бросится, или нож достанет и за спиной спрячет... Уклоняйся, ныряй, но смотри.
Загнав тренера в конец зала, под баскетбольный щит, Саша продолжал давить. Его разгорячённое, потное лицо выражало упрямство, сквозь щёлочки припухших от ударов век сверкали угольки глаз. В ухе стреляло. Мирон развёл руки в перчатках, и парень ткнулся ему в грудь. От спортивного костюма пахло французской туалетной водой. Тренер развернул мелко дрожащего Сашу и оттолкнул. Тот крутанулся на месте и опять, набычившись, пошёл на тренера. Мирон, упёршись спиной в стену, обхватил Сашу, сжал и подержал так несколько секунд.
- Посиди, отдышись, Енохов... Так, слушаем: разбились на пары – один наступает, руки за спиной, другой бьёт. Дошли до конца зала, поменялись. Смотреть в переносицу. Себя не жалеть!
Запрокинув лицо, чтобы остановить кровотечение из носа, Саша сидел на гимнастической скамейке. Он дышал ртом и слушал, как проснувшийся молоточек дробит мозг. Голова кружилась.
Тренер периодически останавливал тренировку, давал ребятам время отдышаться, раз за разом повторяя:
- Себя не жалеть!
- Себя не жалеть!
- Себя не жалеть!

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:25   #4
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


Потом начались поединки. Саша всегда работал со Скучиным, которого никто не брал в напарники. От Вовки несло козлом, за что пацаны его прозвали Скунсом. Но Саша всегда обращался к нему по имени.
Скучин драться так и не научился: дистанцию не чувствовал, ударной техники не наработал, «за землю держался» плохо. Саша раз за разом одной и той же подсечкой сбивал того с ног и прижимал к полу, стараясь как можно реже касаться насквозь промокшей футболки напарника. От неё воняло чужим нездоровым потом.
- Добивай! – кричал склонившийся над ними тренер. – Сколько можно повторять одно и то же? Не добил, он встанет и ударит со спины.
Протянув Скучину руку, Саша помог ему помогал подняться. Лежачих Енохов не бил принципиально, что бы ему не говорил Мирон. Дед рассказывал, что ни разу не выстрелил в поднявшего руки врага. «Это нечестно, - морщился ветеран. - Нельзя позволять себе оскотиниться. Особенно на войне».
Саша вообще трудно поддавался дрессуре. Мирон давно бы турнул его из секции, но Иноходца знали в федерации русбоя, он взял кучу призов за победы в турнирах и имел непререкаемый авторитет у пацанов. Чего доброго, возьмут и уйдут вслед за Еноховым. С них станется.

Раздевалка гудела. Только что закончился чемпионат России по смешанным единоборствам в Челябинске. Скучин, ещё не остывший от тренировки, комментировал бой Мурата Мирзабекова, показанный накануне в повторе на «России 2».
- Уходит от его правой, и – на сближение. Тот – левой, прямым. Мурат ныряет и влетает плечом ему под дых... И сразу – апперкот!
Пацаны наслаждались представлением - вид у Скучина был уморительный. В широченных трусах, сам тощий, вертлявый, того и гляди, из них выскользнет. Мокрая чёлка торчит вперёд. Нездоровое землистое лицо изрыто угрями, под носом три волосинки в два ряда, глаза навыкат.
Борзый, которого Скучин случайно толкнул, повёл богатырским плечом, и тот отлетел к шкафчикам, чуть их не опрокинув.
- Развоевался, вонючка, - ухмыльнулся Борзый, но, встретив Сашин взгляд, улыбку спрятал.
Борька Борзов как нельзя лучше соответствовал своему прозвищу. Кряжистый, как выкорчеванный пень, он крепко стоял на земле, широко расставив чуть кривоватые ноги-корни. Шеи у Бозого не было, мощная, как берёзовый нарост, бугристая башка сидела прямо на широченных плечах. Уронить Борьку не удавалось ещё никому. Он чем-то напоминал Портоса в исполнении Валентина Смирницкого. Приклей Борзому эспаньолку и усы, надень на него мушкетёрский плащ, нахлобучь на башку шляпу с пером – вылитый Портос. В драке Борзый шёл напролом, не обращая внимания на удары. Он был на год старше Саши. Даже при сегодняшних требованиях к успеваемости Борзый умудрился два года отсидеть в восьмом классе. Удивительно, как ему только разрешили учиться после девятого. Тут уж, наверное, без мамы не обошлось. Она была в родительском комитете, дневала и ночевала в школе, и Борзый очень этого стеснялся. Он один из всей компании имел приводы в полицию, курил, пил пиво и матерился. Скучин попробовал было подражать Борзому, но после обещания Саши «вырвать язык», это дело бросил.
- А чего Сидиром не появляется? – поинтересовался Саша у Борьки. – На дело то он придёт?
- Что-то у него там дома, не знаю… - цыкнул слюной Борзый. – Отзвонился мне поутрянке, сказал, что всё будет чики-чики, как договаривались. Ты только этого не бери, - он мотнул головой в сторону Скучина и сморщил нос. Их шкафчики стояли по соседству.
Скучин заглянул Саше в глаза.
- Да ладно тебе, Боб, пусть... На атасе постоит.
Команда Иноходца сегодня вечером собиралась «пощупать» вконец обнаглевших торговцев спайсами.

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:26   #5
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


* * *


Саша унаследовал от деда лютую ненависть к новой российской буржуазии, шикующей на обломках великой страны. Зависти к роскошной жизни нуворишей у Енохова младшего не было. Он вырос в трудовой семье и с раннего детства привык довольствоваться малым, необходимым. Бесило отсутствие справедливости. Саша не мог смириться с тем, что его дед-герой был забыт страной, за которую проливал кровь, а мама-трудоголик ходит на работу в рваных сапогах. Саша навсегда запомнил, как она смущённо поджимала под себя ноги в вагоне метро. Никто из взрослых не мог ответить маленькому Саньке на задаваемые из века в век на Руси вопросы: «Кто виноват?» и «Что делать?»
В ночь на пятое декабря, сразу после разгона несанкционированной акции движения «Русские» и ареста их лидеров, Иноходец, Борзый, Сидиром и ещё трое их одноклассников помчались в Москву. Ехали – радовались: революция! вернём народу власть!; кричали, как в семнадцатом: «Даёшь!», а потолкались на Чистопрудном бульваре, послушали выступления лидеров и, не дожидаясь окончания действа, вернулись домой. На трибуне – буржуи, те же самые, что в девяностые страну разваливали… Пацаны, вроде, сначала зажглись - вокруг людское море, все возбуждены, - но Саша, походивший в своё время с дедом на антиельцинские митинги, нутром почувствовал фальшь массовки и махнул рукой в сторону вокзала: «Отчаливаем!».
Назад ехали как побитые собаки. В школе, правда, обошлось. Растерялся тогда учительский коллектив. Не знали, откуда ветер завтра подует.
- Нет, - сказал парням Саша, - нас дурят. За кого драться? За бывших ельцинских министров, клоунесс из шоу-бизнеса? Или, может, за проворовавшегося выпускника Йельского университета?
Будем наводить порядок у себя дома. Мало не покажется!

* * *

За торговцами спайсами ребята следили давно. План операции разработал Саша. Рома Сидихин играл главную роль в сценарии. За фанатичную любовь к электронике Романа в компании прозвали Сидиромом, удачно соединив в одно слово его фамилию и имя. Как самый безобидный на вид, он должен был делать «контрольную закупку» курительной смеси. Ну, кто будет всерьёз опасаться тощего задумчивого очкарика? Ботаник, он и есть ботаник. Разве же догадаешься, глядя на недокормленного «студента», что тот ломает кулаком двухдюймовую сосновую доску. Саша страховал Сидирома с улицы. Борзый гулял внизу, по переходу, протянувшемуся под Заневской площадью. Скучин стоял на стрёме у входа в метро, где дежурят полицейские.
Погодка в тот день удалась на славу. На небе - ни облачка, едва заметный ветерок шелестел страницами «жёлтой» газеты на лотке у входа в книжный магазин. Вереницей, отфыркиваясь, ползли по площади поливальные машины. Из их серебристых струй рождалась радуга.
Сидиром шёл первым. Он шаркающей стариковской походкой спустился в подземку. Сутулится, глаза опустил долу. Сразу видно - «кумарит» человека. Перед пуском в подземный переход он поднял голову и оглянулся по сторонам. Следом, стараясь не потерять из виду капюшон его ветровки, на довольно почтительном расстоянии следовал Саша. Он не спешил, довольно щурился на солнце, небрежно помахивал полиэтиленовым пакетом с ярко-красной эмблемой «Юлмарт». Рабочий охтинский паренёк, решивший в свой законный выходной прошвырнуться по городу.
На третьей ступеньке сверху Сидиром на секунду остановился и о чём-то спросил покуривающего на лестнице чернявого парня лет тридцати с колючими глазами. Тот, не оборачиваясь, ответил.
Спустившись, Сидиром огляделся и тут же направился к галантерейному киоску. Девушка-продавщица, мгновенно пересчитав деньги, нырнула под прилавок и сразу протянула ему розовый полиэтиленовый пакетик-маечку.
Сидиром улыбнулся продавщице. От его людоедской улыбочки у незнакомых с ним по коже пробегал мороз. Девушка изменилась в лице и попятилась вглубь киоска. Но уже было поздно – поздняк метаться, говорил в таких случаях Борзый, - скрутив на горле продавщицы ворот блузки, Сидиром подтянул её к самому окошечку и, продолжая скалиться, что-то шепнул. Девушка быстро-быстро закивала и потянулась к задвижке двери. Глаза продавщицы побелели, в лице ни кровинки. Пара шагов – и Сидиром внутри павильона. Девушка дрожащими руками протянула ему тёмно-синюю коробку из-под обуви. На крышке изображён английский национальный флаг. Сбоку, белым - "Reebok". Сидиром забрал коробку и, оттолкнув торговку, вышел из павильона. Продавщица тут же захлопнула дверь и закрылась изнутри.
Коробка была полна разноцветных пакетиков с изображением широко открытого глаза. Сидиром не спеша направился к выходу на проспект, один за другим вскрывая упаковки. Юноша выпрямился, походка сделалась упругой, летящей. Широкими жестами сеятеля он стал разбрасывать отраву по сторонам, под ноги спешащим к метро пассажирам:
- Кому спайс? А ну, кому курнуть?
Люди от Ромки шарахались.
Метнувшегося наперерез Сидирому парня в дешёвом спортивном костюме Борзый встретил головой в лицо, охранник медленно сполз по сырой стене перехода.
Любитель покурить на свежем воздухе закувыркался по ступеням после Сашиной мастерски проведённой подсечки. Занесённая для удара нога опустилась. Достаточно.
По переходу тяжело затопали армейскими ботинками два полицейских. В руках – дубинки, один на бегу включил рацию.
Борзый помчался к выходу, крича на весь переход:
- Скунс, твою мать, урою козла!
Сидиром, дожидался полицейских и, продолжая улыбаться, швырнул им в лицо пригоршню курительной смеси. Пока те чихали и протирали запорошенные глаза, он успел выскочить наверх.
Саша, пропустив пацанов вперёд, чуть помедлил, давая им возможность оторваться от преследования. Те прыснули в разные стороны. Теперь полицейские гнались только за Сашей. Да разве ж за ним угонишься.
Пересечь Новочеркасский, а там – Стаханова, дворы. Санька Енохов здесь вырос, знает каждый закоулочек. Полицейские безнадёжно от него отстали.
«Надо бегать по утрам трусцой, а не пиво на халяву пить», - рассмеялся Саша на бегу.
Он уже на той стороне, считай, ушёл. И тут вдруг справа отчаянно вскрикнула гуляющая с ребёнком по тротуару женщина. Девочка лет четырёх с крупным розовым бантом в кудряшках вырвала из маминой руки ладошку и выскочила на дорогу, пытаясь поймать унесённый порывом ветра воздушный шарик.
Время для Саши остановилось.
Девчушка, звонко смеясь, медленно-медленно наклонилась над оранжевым шариком, ярким пятном выделяющимся на асфальте в паре метрах от тротуара. Удивительно красиво: солнечный свет пронизывает льняные волосёнки малышки, красный шарик, розовые банты, перламутровый кабриолет, летящий по проспекту.
Шарик, как живой, отпрыгнул дальше, на дорогу.
Девочка, смешно переступая ножками в оранжевых сандалиях, побежала за ним. На ней белые гольфы. Мамаша бросилась за ней следом.
Саша на автомате, как в поединке, гигантскими прыжками выскочил на проезжую часть и остановился лицом к летящему по проспекту потоку автомобилей. Глаза его сузились, ладонь поднялась к обожжённому виску.
Протяжные гудки.
Визг тормозов.
Мат водителей.
Незадачливая мамаша подхватила дочурку на руки и унесла с дороги. Девочка растерянно оглянулась на шарик.
Рядом с Сашей затормозил ДПСовский фордик. С той стороны, воспользовавшись остановкой движения, бежали запыхавшиеся полицейские…

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:27   #6
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


В отделении Саша просидел до позднего вечера. То и дело хлопала входная дверь, в «обезьянник» заводили задержанных: каких-то расхристанных баб, бомжей; таскали их по одному в дежурную часть, сажали обратно в загородку. Бабы выпрашивали у полицейских сигареты, мужики матерились сиплыми пропитыми голосами. Саше казалось, что он на всю жизнь пропитался запахом немытых тел и дезинфекции. Когда всех рассортировали, к решётке подошёл дежурный, пожилой худощавый майор, постоял, задумчиво покачиваясь с пятки на носок, поглядел на пригорюнившегося парня с обожжённой мордой, смачно потянулся, хрустнув суставами.
- Выгоняй и этого, нахрен! - приказал мордастому флегматичному сержанту.
Тот отомкнул лязгнувшую решётчатую дверцу, мотнул головой:
- Выходи.
Саше вернули паспорт, мобильный, ключи и мелочь.
- Александр Игоревич, распишитесь, что вы предупреждены о совершении административного правонарушения, - предложил дежурный.
Он склонился к протоколу и процитировал: «…мусорил в подземном переходе».
- Мусорил?
Сержант хмыкнул.
- Мусорил, - признался Саша. - Виноват, больше не повторится.
Майор, собрав морщины на лбу, поднял глаза на парня. Видно было, что немолодой офицер смертельно устал от суточного дежурства, от своей проклятой работы. Его мучила язва. Хотелось на пенсию.
- А что у тебя с лицом, парень? – дежурный перешёл на «ты».
- Петардой баловался.
Полицейский покачал головой. У него самого, наверное, были сыновья, такие же оторвы.
- За то, что из-за соплюшки на дорогу выскочил, спасибо тебе, парень. К нам не хочешь?
- В армию пойду, - ответил заученно Саша.
- После армии, конечно. Подумай, нам такие орлы нужны… Где костяшки-то набил? – дежурный показал глазами на Сашины руки.
Тот спрятал их за спину:
- Артрит.
Сержант загоготал, откинувшись на стуле.
Майор тоже улыбнулся.
- Ну, ты комик! Артрит у него, видишь ли. Ладно, иди, и больше не попадайся, - велел дежурный.
Уже на выходе из отделения Саша услышал, как пробасил что-то сержант и майор ответил ему раздражённо:
- Да не будут они писать заявление. Подонкам этим, что детей травят, я бы сам ноги повыдёргивал. Говорят, вот-вот закон выйдет…
Созвонившись с Борзым и назначив общий сбор, Саша направился домой, перекусить.

* * *

Гроб с телом Ивана Енохова поставили на сработанных его же руками табуретах во дворе. Попрощаться с усопшим пришли многие: родные, сослуживцы, соседи – не протолкнёшься. Всю неделю лил дождь, а тут разъяснило. В солнечных лучах серебрился седой ёжик деда, и пылала медь духового оркестра Городского совета ветеранов Великой Отечественной войны. Играли «День Победы».

Саша осиротел. Бабушка уже года три как не поднималась с постели, плохо соображала и почти не разговаривала с домашними. Мама крутилась как белка в колесе: вставала чуть свет, убиралась, кормила бабулю с ложечки и – галопом в свою библиотеку. Вечером – то же, только в обратном порядке.
Бабуля умерла в ноябре.
Всю зиму мама не выходила из дома. Она не плакала – сидела у окна на жёстком стуле с прямой спиной, руки на коленях, и смотрела сухими глазами на заснеженный двор до глубокой ночи, хотя смеркалось рано и рассмотреть что-либо за окном не представлялось возможным. Когда Саша звал маму обедать, та безропотно вставала со своего стула, машинально мыла под его присмотром руки, садилась за стол и тут же поворачивалась к окну; предлагал лечь спать – ложилась; утром будил – открывала ясные глаза, будто и не смыкала их всю ночь. К весне мама пришла в себя, восстановилась в библиотеке (кого они ещё найдут на эти копейки), постепенно втянулась в работу, а потом вдруг ожила, тихонько засветилась изнутри, и даже, как показалось Саше, сделалась моложе. То всё сидела молча у окна, а тут начала за собой следить, сделала причёску, и, более того, стала допоздна задерживаться на работе. То у неё семинар - в наше время смешно даже подумать - по поэзии Серебряного века, то читательская конференция. Саша сначала обрадовался, всё лучше, чем киснуть взаперти, однако вскоре стал волноваться: смотрит она на него, смотрит, будто никогда не видела прежде, а то подойдёт незаметно и по голове погладит. Он первое время вздрагивал.
Предчувствия Сашу не обманули – мама привела домой дядьку, здоровущего, лысого и с квадратной челюстью.
- Знакомься, Сашенька, - сказала она, - это Кирилл Петрович.
А тот занял половину прихожей, не обойти его, не объехать, и протягивает руку. Саша такой ручищи и не видал никогда, как его нога. Плешь Кирилла под лампочкой блестит, в глазах - смешинки.
Весело ему, видите ли.
Сначала Саша взбрыкнул. Он то по-детски хамил, то огрызался по пустякам; а потом, на трезвую голову поразмыслив, решил: пусть живут. Квартира у них большая, места всем хватит, мама ещё не старая. Сколько уже лет прошло, как папаша сбежал.
Он, Кирилл, в общем, неплохой мужик оказался. Даже доверенность пасынку на свой «УАЗ Патриот» подписал. Саша ещё зимой сдал на права – будущий офицер должен уметь водить машину. Нормально зажили, чего там говорить. Посмотришь, у соседей отцы - один пьёт по-чёрному, другой жадный, снега белого зимой не выпросишь, третий командует... И тем не менее дома Саша стал чувствовать себя лишним.
Он занимался как проклятый, мечтая поступить в ВУНЦ ВМФ (Военно-морскую академию имени адмирала флота Н.Г. Кузнецова).
Дед рассказывал, что фрицы флотских боялись как огня и звали не иначе, как «чёрной смертью».
Ещё в марте Саша сдал в приёмную комиссию документы.
В середине июля надо было пройти медкомиссию, собеседование и экзамен по физической подготовке. Но это всё формальности. Саша занимался спортом, был здоров как бык, и считал поступление в академию делом решённым. Он верил, что целеустремлённый человек всегда своего добьётся.

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:29   #7
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


* * *

Мама всплеснула руками:
- Сашуля, сынок, я уж и не знаю, что думать. Как с утра ушёл… Звоню - телефон отключен.
- Да ладно, мама, что ты в самом деле. Школу закончил, могу я немного дурака повалять?
- Позвонить-то можно было.
- Зарядка в телефоне села.
- К врачу так и не сходил, вон какой бледный, - покачала головой мама. - Есть хочешь, наверное. Мой руки - и за стол.
Болела голова. Саша сунул её под ледяную струю и держал, пока по телу не забегали мурашки. Сразу полегчало. Но теперь замутило от голода.
Мама смотрела, как её совсем уже взрослый сын уплетает за обе щёки. Как быстро бежит время.
- Господи, ты как с голодного острова. Смотри, не подавись.
- Вкусно.
- Саша, - лицо мамы стало озабоченным, - приходил участковый, тебя спрашивал.
- А, ерунда, они сейчас всех молодых проверяют. Профилактика.
Саша склонился над тарелкой, чтобы мама не заметила его обеспокоенности. Похоже, собаковод написал-таки заявление.
- Здравствуйте, Кирилл Петрович, - Саша поздоровался с заглянувшим в кухню отчимом.
- Привет, Саша.
- Совсем меня не слушается, - Мария Ивановна повернулась к мужу. – Бабушка звала Сашеньку поперечным. Уже в садике он всё делал по-своему. Детишки, бывало, разберутся по парам, идут довольные, за ручки держатся, а Сашенька - один, наособицу, впереди всех. Мужичок с ноготок. И ничего с ним сделать было невозможно. Говори не говори – как об стенку горох. Меж бровей морщинка, глазёнки исподлобья сверкают. Никогда не плакал. А прикрикнет воспитательница, набычится и - назад, в игровую комнату. Спинка упрямая, - Мария Ивановна по-бабьи подпёрла щёку ладонью. Глаза её повлажнели. Того и гляди, слезу пустит. - Встанет в угол, не раздеваясь, в пальто, в шапке... Его первое время так наказывали, в угол ставили.
- Наш человек, – Кирилл Петрович подмигнул пасынку. – Маша, питай мужика. Соловья баснями не кормят.
- Мам, тут такое дело: мы с ребятами, ну с классом нашим, в поход дней на десять на Карельский перешеек договорились сгонять. Попрощаться, когда ещё увидимся… Ты там собери рюкзак дедов, спортивный костюм, сапоги… ну ты знаешь что… - попросил Саша, когда отчим оставил их одних.
- Сын, - мама вздохнула, - ты почти не бываешь дома. Совсем от меня отдалился. Это из-за Кирилла Петровича?
- Да ты что, мамуля. Он классный мужик, и я очень за тебя рад, чеслово!
Саша вытер рот салфеткой, встал из-за стола и поцеловал маму.
- Спасибо, ма, ты так вкусно готовишь, прямо как бабуля. Язык проглотишь, - улыбнулся Саша.

Встретились на заброшенном бомбоубежище во дворе, подальше от любопытных глаз. Скучин стоял в сторонке, отвернувшись от компании, и ковырял перочинным ножиком ствол берёзки. Сидиром, оседлав спинку притащенной сюда бог знает когда садовой скамейки, увлечённо терзал планшетник. Он, похоже, и во сне не расставался с гаджетами. Борзый покуривал в сторонке, меланхолично сплёвывая после каждой затяжки.
Саша вкратце рассказал о своём задержании и визите участкового инспектора.
- С почином тебя, Санёк, - поздравил Борзый.
- Спасибо, дружище. Хорошо, что паспорт был с собой. Стали бы проверять, пипец!.. Это стрелок заяву накатал. С чего бы тогда ко мне менты заявились?
- Отравить собаку, к такой-то матери! - предложил Борзый.
- Собака ни при чём, - покачал головой Саша. - А с её хозяином я сам разберусь.
- Вот это по-нашему, по-бразильски! – обрадовался Борзый. После твоих разборок мне уже делать нечего.
- Ты, Рома, молоток, - похвалил Сидирома Саша. В кино бы тебе сниматься.
Тот поднял голову от дисплея:
- Чего там… они уже мозги совсем прокурили. Лузеры, блин. Тормозят, «винт» у них глючит. Оперативки – ноль. Кто же в ларьке дурь держит? Надо закладки было делать.
- Ты, Рома, тоже смотри, компьютер хоть на ночь вырубай. Скоро не понять будет, о чём ты говоришь.
Саша покосился в сторону Скучина.
Борзый, проследив за Сашиным взглядом, завёлся с пол-оборота, как будто только этого и ждал:
- Санёк, ёпрст, дай хоть мне этому козлу харю начистить…
- Ты что, испугался, Вова? – поинтересовался Саша.
Тот подбежал, задохнулся:
- Я спрайту купить отошёл, в горле пересохло, уже и спрайту купить нельзя, да?.. Смотрю, они уже к вам бегут, рация работает… Я телефон достал… а Борька уже орёт на весь переход…
- Ладно, Вовчик, иди домой. - Саша отвернулся.
- Ребята. Саня! – захлебнулся Скучин.
- Иди-иди, - повторил Саша.
Скучин спустился, оскальзываясь на траве, с холма бомбоубежища и побрёл к пролому в ограде. Борзый как-то по особому смачно сплюнул.
- И что теперь? - поинтересовался, не поднимая голову от экрана, Сидиром. Его пальцы порхали по виртуальной клавиатуре, стёкла очков отражали подсветку.
- Придётся исчезнуть на время, пока всё устаканится. Батю навестить думаю. Вот уж обрадуется, так обрадуется…

(продолжение последует)

Добавлено через 53 секунды

* * *

Отец исчез из жизни Саньки, когда тот был совсем махоньким, и о родителе в памяти остались лишь прикосновение тёплых ладоней, захватывающий дух полёт под потолок гостиной и запах одеколона. Папаша предпочитал «Спортклуб». Классный, кстати, был букет. Запах победы! Сейчас этот одеколон, наверное, и не выпускают. Теперь куда ни глянь, всюду французский парфюм, типа французский.
Еноховы ютились тогда в крашеном охрой железнодорожном бараке вблизи станции «Ржевка». Эту местность непонятно почему народ называл «Парижем». Скорее всего за отдалённость, а может, и за удобства во дворе. Круглые сутки под окнами грохотали поезда. Пол под ногами дрожал, в буфете звякала посуда, а когда состав проходил, и стук колёс затихал вдали, в открытую форточку врывался птичий гам. Барак стоял на опушке Охтинского лесопарка. Выбежал утром на крыльцо – и ты на воле.
Когда Санька вошёл в разум и стал приставать к маме с неудобными вопросами, она рассказала, что «папу убили злые дяди, которым он мешал воровать». Мальчик надувал щёки от гордости за отца и ходил героем, пока однажды, случайно подслушав разговор мамы с дедом, не узнал позорную тайну семьи, тщательно скрываемую от мальчика. Оказывается, папаша их банально бросил.
Игорь Трошин был известным в то время журналистом - вёл колонку криминальной хроники в «Смене». Потом в газете случилась какая-то некрасивая история с заказной публикацией. Дело в журналистской среде обычное, но Трошин, видимо, что-то не рассчитал, разразился скандал, было разбирательство. На него повесили всех собак и, чтобы успокоить общественное мнение, с треском выгнали с работы. Трошин было устроился в «Вечерний Петербург», но и в «Вечёрке» долго не задержался, стал пить, сошёлся с женщиной и, в конце концов, после череды неприятных разговоров с женой и дедом, собрал пожитки и перебрался к любовнице.
Эта новость стала для Саньки настоящей трагедией. Он, естественно, сделал вид, что тупой, - типа ничего не знает, ни во что «не въезжает», и постарался выкинуть это своё знание из головы, как неприятный сон. Но однажды совершенно случайно наткнулся в семейном архиве на толстенную пачку квитанций с ежемесячными денежными переводами (его гордая мама конечно же на алименты не подавала), из которых и узнал адрес своего блудного папаши. Тот жил во Всеволожске, в получасе езды от Питера. Саша даже съездил туда разок, взглянуть на предка. Честно говоря, папаша не произвёл на него впечатления. Может быть потому, что Саша долгие годы рисовал себе образ непримиримого борца-журналиста, этакого героя-правдолюбца. А увидел, вопреки ожиданиям, побитого жизнью сутулого очкарика с лицом спившегося интеллигента. Отец с новой семьёй обитал у чёрта на куличках, от станции надо было минут сорок добираться пешком или ждать переполненного автобуса. Микрорайон, в отличие от курортного, утопающего в сосновом бору Всеволожска, был застроен панельными «коробками» на бывшей свалке, и звался местными Полем Чудес. Именно так и сказала бабушка, показавшая Саше дорогу:
- Дорожная? Так это на Поле Чудес. Иди, парень, всё время прямо, увидишь на горушке новостройки, там твоя Дорожная и есть.
Папаша, судя по всему, времени зря не терял - у Саши, оказывается, была сестрица – полная некрасивая девочка в больших очках.

(продолжение последует)

Последний раз редактировалось diadiamiha; 06.03.2015 в 11:29. Причина: Добавлено сообщение
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:30   #8
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


* * *

Во Всеволожск Саша поехал на маршрутке, на вокзале маячить не хотелось. Ни о каком розыске, конечно, речи быть пока не могло, но, как говорит Борзый, бережёного бог бережёт, а того, кто не бережётся, мент стережёт. Встретил Саша отца у подъезда, заранее подгадал, когда тот с работы пойдёт. Трошин тянул журналистскую лямку в районной газете, где график работы был свободным. В первую половину дня отец в редакции, как правило, не показывался, зато вечером задерживался допоздна. Пока завтрашний номер не сверстают, домой сотрудники не уходили. Трошин сына не узнал, и когда, уже в сумерках, на его пути встал незнакомый парень, засуетился, сделал было шаг в сторону, уступая тротуар. Когда же Саша представился, родитель искренне обрадовался, сверкнул очками, обнял сына.
Саша украдкой поморщился - от отца пахло какой-то затхлостью. В «Секонд Хенде» он, что ли, одевается?
Растроганный Трошин покрутил сына так и сяк, похлопал по плечам, ощупал бицепсы.
- Вырос! Возмужал... Давай, - сказал, - в кафе посидим, дома я ремонт затеял.
Саша видел, что отец растерян и домой вести его побаивается – слишком много говорит, в затылке то и дело скребёт и глаза отводит. В общем, как перед дракой, если заранее струсил.
«В кафе, так в кафе, мне пофиг», - подумал Саша.
Отец заказал по салатику, кофейку заварить попросил, бутылку Гжелки принесли. Саша обратил внимание, как у отца мелко-мелко подрагивали руки, когда тот разливает водку. В предвкушении выпивки папаша стал оживлённым, плечи расправились, кожа на щеках подтянулась и заалела. Куда только делся затюканный жизнью интеллигент. Он сыпал цитатами, попытался даже пофилософствовать на тему «отцы и дети».
От водки Саша отказался, не пью, пояснил, спортом занимаюсь. Отец похвалил, свою рюмку тоже отодвинул, а потом скоренько сцапал и вылил в себя, только кадык дёрнулся.
- Как ты, папа? – спросил Саша
- Да что я, сынок, - засуетился тот, наливая вторую. - Работаю в районной газете, в отделе писем, не бог весь что, конечно. Иногда удаётся тиснуть статейку, за отдельную плату, естественно, - хихикнул он. - Вот и сегодня гонорар получил, - Трошин любовно оглядел стол и потёр руки. - В общем, живу, сынок. Как все…
Саше почудилось, что папаша хотел сказать: «как все советские люди».
«И этот тоже - как все».
Саша смотрел, как его некогда блестящий отец целится вилкой в редиску, в то время как глаза косят на бутылку. Посмотрит на сына, вроде бы потянется к нему нутром, а зрачки тут же убегают к сосуду с пойлом. Стёкла очков запотели, на лбу отца выступили крупные капли пота, одна повисла на кончике носа.
- Вы то как? Мама здорова? Нелегко сейчас, наверное. Ты, сын, береги маму. И обращайся, если что. Помогу, - обнадёжил отец.
Саша чуть было не разбил бутылку об его голову:
- Какой из тебя помощник! Ты посмотри на себя… На, утрись, - Саша выдернул из пластмассового стаканчика пачку салфеток и швырнул на стол перед отцом.
- Зачем ты так, сынок? – отец засопел. – Я к тебе всей душой…
Саша поднялся:
- Мне пора.
Обиженное лицо отца разгладилось. Саше показалось, что тот вздохнул с облегчением. Похоже, он обрадовался, что сын так ничего и не попросил. Саше почудилось, что отец в уме подсчитывает, сколько дензнаков он сможет утаить от жены.

Назад Саша возвращался на электричке, денег на маршрутку не было. Последние копейки он потратил в соседнем с кафе хозяйственном магазине, купив бутылку растворителя.
Его трясло. Это надо же, о маме заговорил! Придётся, видно, кланяться Мирону. Тот, похоже, связан с националистами. Не к Кириллу же обращаться? Вот мамуля бы обрадовалась. Но сначала – дело.
Электропоезд лязгал сочленениями. Закатное солнце лихорадочно семафорило «SOS» в просветах деревьев. Вспышки вышибали слезу из воспалившегося глаза.
Контролёры, похоже, смену закончили. Билеты никто не проверял. Перед самым городом в голову состава проследовал полицейский наряд - два сонных сержанта. Они внимательно посмотрели на притулившегося у окна – правой, здоровой, щекой к проходу – парня. Трезвый, одет прилично, спортивная сумка. Возвращается хлопец со сборов. Полицейские прошли мимо, не закрыв за собой дверь в тамбур. Электропоезд, погромыхивая на стрелках, нырнул под новый пешеходный мост на последней перед Петербургом станции.

* * *

Grand Cherokee собаковода стоял, как и обычно, на превращённом колёсами в грязное месиво газоне. Джип перегородил пешеходную дорожку, до детской площадки он не доехал пару метров. У левой дверцы белела втоптанная в землю газета. Почему-то именно этот брошенный под ноги еженедельник взбесил Сашу особенно. Он невольно сравнил сегодняшний полинявший облик отца с образом успешного журналиста, мужчины-победителя, долгие годы являвшемуся маленькому Саньке в фантазиях. Контраст между грёзами и реальностью поразил его. Это всё равно, что сравнивать свежий хрустящий, пахнувший типографской краской номер с брошенным в лужу бульварным листком, о который вытирают испачканные туфли.
Дела было на пять секунд – облить задние колеса растворителем. Остатками пахучей жидкости Саша окропил злополучную газету, пустая посудина полетела под машину. Фыркнула спичка - и отблеск пламени, охватившего джип, осветил удаляющуюся спину юноши и весело заплясал на стёклах пятиэтажки.
Три хлопка - два негромких, когда лопнули задние колёса, и один мощный, похоже, рванул бензобак - Саша услышал, когда был уже далеко, на другой стороне проспекта. Зарыдала сигнализация черокки, её предсмертный вой подхватили соседние авто. Ночную тишину микрорайона вспорола пожарная сирена.

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:31   #9
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


- Чего это от тебя ацетоном шмонит? - сладко зевнув, спросил Борзый, пропуская друга в квартиру.
- Нюхал, - усмехнулся Саша. - Я переночую?
- О чем базар, Санёк, - Борзый дождался, пока приятель разденется. – Хавать будешь?
- Нет, меня батя накормил на всю оставшуюся жизнь, - скривился Саша.

День Саша провёл, слоняясь по городу, сходил в кино. Тренера он встретил возле агентства. Тот в свободное от преподавания физкультуры время пробавляется продажей недвижимости, работал подпольным риэлтором, на свободных, так сказать, хлебах.
Саша рассказал тому о своёй беде: так мол и так, Мирон Григорьевич, пропадаю.
Мирон, немного подумав, спрятал-таки Сашу на съёмной квартире в Новом Девяткино. По пути в убежище они зашли в универсам и запаслись продуктами. Телефон Мирон у Саши реквизировал и выходить из дома не велел. Утром в субботу, на третий день Сашиного добровольного заточения, Мирон приехал на новеньком «Hyundai Grand Santa Fe». Саша даже немного «прибалдел». Ну, блин, даёт!
- Поехали, - позвал Мирон.
- Куда ещё? - поинтересовался Саша.
- В Разлив, в шалаш.
Мирон вёл внедорожник подчёркнуто небрежно, красуясь перед Сашей – на выходе из виражей отпускал руль, балагурил, обсуждал манеру езды попавшихся на пути автолюбителей. При малейшей их заминке протяжно сигналил. Перед поворотом на эстакаду лихо обогнал замешкавшуюся на подъеме обшарпанную четверку с областными номерами и резко тормознул перед жигулёнком.
- Колхозники, ети их мать! - ругнулся Мирон презрительно.
Саша прыснул и тут же схватился за больное ухо.
- Ты чего? - покосился на него тренер.
- Зевнул неосторожно, - успокоил того Саша, массируя левый висок.
У него даже настроение поднялось. Мирон мужик клёвый, а - туда же. Четыре года, как с Украины, а уже считает себя коренным петербуржцем. Того и гляди скажет: «Понаехали тут!»

Два с половиной часа они добирались до места, сначала – по окружной, потом - по Мурманке. Выходной день - пробки. На сто шестом километре свернули с трассы, вёрст через десять кончился асфальт, машина завиляла, объезжая ухабы. Вскоре за серыми от пыли кустами замелькали разнокалиберные домики. Въехали в садоводство. Оказалось, у Мирона здесь куплена дачка.
- Зачем она вам? - удивился Саша. Картошку будете сажать?
- Шоб було! – отрезал тренер.
Мобильный он Саше так и не вернул, спалишься, сказал.

Хорошо в деревне летом! Саша спал вволю, ел от пуза. В понедельник сходил на разведку. В выходные он слышал, шумели дачники, а на буднях – никого. Саша прислушался - в начале линии, на въезде, кто-то постукивал. Решил, что надо, пожалуй, сходить познакомиться с соседями, навести мосты, так сказать. На огороженном жёлтеньким штакетником участке дядька в дырявой тельняшке, на голове - завязанный узелками носовой платок, борода лопатой, оседлав бревно, тюкал топориком, янтарные весёлые щепки летели из-под лезвия. Пахло лесом. Саша невольно залюбовался. Ловко у садовода получалось, и не спешит, вроде, а дело спорится.
Познакомились, дядька Евгением назвался, последнее время он в продуктовом автопарке шоферил, месяц, как на пенсионе. Присели в тенёчке. Дядька предложил сигаретку, Саша отказался.
- Одобряю, - похвалил сосед и закашлялся – А я вот никак не могу бросить эту заразу. Сколько раз уже пытался.
Стал Саша к Евгению захаживать. Дядька он был интересный, чем-то деда напоминал. Может быть, тельняшкой.

Мирон чуть ли не через день наезжал.
- Плохи твои дела, Енохов, - сетовал он, качая головой.
Ну, прямо отец родной, умилился Саша.
- Мужик, которого ты отоварил, лежит в больнице с черепно-мозговой. В коме!.. – Тренер выдержал паузу и со значением посмотрел на Сашу. - Говорил же, нужно добивать. Нет человека – нет проблемы. Теперь придётся адвоката нанимать, пусть провентилирует, что да как.
Саша приуныл. Черепно-мозговая. Да ещё рука. Он почувствовал, как хрустнул сустав. Коленом-то, вроде бы, и не сильно бил. Не рассчитал сгоряча. Во, блин, попал! Что теперь делать? Это же какие деньги тому адвокату платить придётся? Где их взять, эти деньги?
Мирон ткнул его в плечо кулаком, Саша и уклоняться не стал.
- Выше нос, дружище, что-нибудь придумаю. Мы же с тобой друзья, не абы как…
Через два дня тренер приехал хмурый, как грозовая туча, на Сашу и не посмотрел, спать завалился.
К вечеру Мирон проголодался, принёс из машины квадратную литровую бутылку с плавающим внутри красным стручком перца. Саша удивился - как его смогли туда запихать, такой большой. Мирон выцедил стакан, крякнул, аппетитно хрустнул луковицей:
- Украинская з пэрцэм, - показал он пальцем на бутылку… - Валить тебе надо, Енохов! Дело на тебя завели, видно, решили показательный процесс устроить. Чтобы другим неповадно было. Буржуи должны чувствовать защиту государства. Понял, нет? Подумай сам, ну побегаешь ты до морозов, а дальше что? Решайся, Енохов. Молодой, здоровый. Вся жизнь впереди. А в этой стране ловить уже нечего. Скоро здесь концлагеря начнут строить, если ещё не начали.
Мирон уставился в Сашины глаза. Взгляд у него был мутный, как у снулой рыбы.
- Документы мы тебе сделаем, через кордон переправим. Поедешь в Украину?
Тренер налил второй стакан и сразу же залпом выпил.
Саша не знал, что и думать. Мирон считался непьющим. Видно, не так у него всё и ладно.
Мирон удивлённо посмотрел на надкушенную луковицу, которую так и держал в руке. Швырнул её в сердцах на стол. Луковка закатилась за хлебницу.
- Есть у меня в Днепропетровске дружок армейский. Он поможет, сведёт с кем надо. В Украине хлопцы своими руками скинули коррупционный режим, добились воли, теперь гуляют казачки. Никого не боятся, сам чёрт им не брат! Денег заработаешь, человеком станешь. Слышь, Енохов?
Мирон мечтательно прикрыл глаза:
- А с деньгами-то... с деньгами, что хошь. Хошь - в Европу, хошь – в Америку.
Он через стол наклонился к самому лицу Саши. Изо рта Мирона, перебивая луковый запах, разило сивухой, как тогда от отца.
- Хороший ты парень, Енохов. Люблю тебя.
Мирон потянулся через стол обниматься. Саша отстранился.
- Ладно, чего темнить. Вместе едем! Я здесь четыре года пахал, делянку окучивал. Думал, на батькивщине дом построю. У нас же там не заробишь. На Волыни все хитро… хитроумные. – Мирон откинулся на стуле и залился мелким смехом.
Саше показалось, что тот хотел произнести другое слово.
Отсмеявшись и смахнув рукавом слёзы, Мирон оскалился:
- А теперь всё хотят отнять, волки. (Он произнёс «Вовки»). Брешешь! – Мирон погрозил кому-то кулаком.
С минуту он сидел неподвижно, играя желваками на скулах, а затем поманил Сашу пальцем и снизил голос до шёпота.
- Я почти всё распродал. На той неделе валим…
Что-то Сашу в его словах насторожило. Они с пацанами, правда, газеты не особо читают, разве только спортивные новости. А телик, тот вообще не смотрят. Всё больше в Интернете шарятся. Но всё же не в безвоздушном пространстве живут, слышали об украинских событиях. Одна Одесса – дед Иван говорил «Адеса» - до конца жизни будет сниться. Разве такое забудешь? Так и стоят перед глазами сгоревшие в Доме профсоюзов люди. Вот и нацболы Лимонова воюют на Донбассе за русский мир. Удальцов, хотя и спутался с либералами, гнида, и тот поддержал из следственного изолятора Путина по Крыму. И кто это ему, Саньке Енохову, русскому парню, на Украине за просто так помогать станет? Да ещё и на Европейскую жизнь даст заработать… Совсем его за лоха Мирон держит. Ясен пень – сначала обласкают, помогут, а потом повесят на шею «калашников» и заставят эту помощь отрабатывать. Вроде как в наших ОПГ… Вход – рубль, а выход уже два. Задолбали, блин! Все хотят на его плечах в капиталистический рай въехать. Пасьянов, Овальный… а теперь ещё и Щур.
«Скинули коррупционный режим» - это надо же. А какой сейчас у них режим? Саша читал в Интернете, что на киевском поезде написали краской: «Янукович, сука, возвращайся!» Наелись, видно, демократии «еуропэйцы».
А ещё Саша не мог терпеть модное сейчас выражение: «в этой стране». Ладно, Мирон хоть украинец. А то, смотришь, сосунок на папины деньги коммерческий ВУЗ окончил, сидит в офисе, бумажки с места на место перекладывает, и туда же: «Эта страна» Что же вы, суки, тут живёте, если страна и народ вам не угодили? Валите тогда, воздух чище будет! Саша не на шутку разволновался и чуть было не высказал всё это Мирону вслух, едва стерпел. Надо быть хитрее, уговаривал он себя. Заартачишься, привезёт Мирон пару амбалов, сделают укольчик и разбудят уже в Днепропетровске, в вотчине Коломойского…

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Старый 06.03.2015, 11:32   #10
Тяжелый случай
 
Регистрация: 16.01.2011
Адрес: Россия, Санкт-Петербург
Сообщений: 382

Re: Иноходец


Утром Мирон укатил в город. Уезжал он всегда с помпой. Пока Саша открывал ворота, Мирон нетерпеливо газовал - хундай взрыкивал, дёргался, разве что не ржал и не рыл землю копытом. Стартовал тренер лихо – из-под колёс летел гравий, машина, чудом не задев столбик ограды, закладывала крутой вираж. И вот уже в пелене выхлопных газов загораются красные точки стоп-сигналов перед поворотом на главную дорогу. Саша посмотрел на проплешины в лужайке, вырытые колёсами. Вроде, когда они в первый раз сюда приехали, колеи ещё не было. Для него Мирон старается, не иначе.
Саша аккуратно закрыл ворота и, стараясь не ступать в мокрую от росы траву, окаймляющую дорожку, направился к Евгению. Наверняка тот уже встал. Поспишь тут, пожалуй, когда ни свет ни заря под окошком ралли устраивают. Мёртвого разбудят.
Евгений завтракал. В сковородке шкворчала картошечка, сальцо розовело на срезах, влажные от рассола огурчики пахли смородиновым листом. Телевизор на тумбочке включен на полную громкость. Сосед был немного глуховат.
- Присаживайся, Саня, в ногах правды нет, - пригласил Евгений. - Уехал?
- Уехал, – вздохнул Саша. – Что смотришь, дядя Женя?
- Гляди, что творят, - кивнул тот на экран.
А сам бросил вилку, сгрёб сигареты – и во двор. Саша пристроился поближе к телевизору: показывали мемориальный комплекс Саур-Могила, куда его дед возил. Там, в донецкой земле, покоятся его однополчане. В этих же краях он после войны приглядел себе невесту, красавицу Павлину. Сейчас там, где стоял памятник – куча щебня с торчащей из неё ржавой арматурой. Барельефы бойцов испещрены пулевыми отметинами. Словно, через семьдесят лет мёртвых добивали… Хорошо, что дедушка Ваня не дожил до такого.
Вышел Саша из дома. Евгений сидел на крылечке, горбился.
- Я недавно оттуда, - признался тот. – Перед самой пенсией рискнул… Гуманитарную помощь дончанам возили, люди собрали, кто что мог. Три фуры снарядили. Наш автопарк вызвался доставить.
Сосед затушил догоревшую сигарету в банке из-под зелёного горошка и тут же прикурил новую:
- Ползём, - он показал рукой, как осторожно, переваливаясь с боку на бок, едет фура, воронки объезжаем, вдоль дороги – сплошное пепелище: ни одной целой хаты на десятки километров, представляешь? Словно Мамай прошёл... А в развалинах старушка ковыряется, худенькая, в платочке. Нас услышала, выпрямилась, одной рукой от солнца глаза заслонила, другой за поясницу держится. Смотрит и молчит…
Саша ужаснулся. Это что же, и его теперь заставят чужие хаты жечь? А куда денешься. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Вот бы дед посмотрел на него - забился внучёк в нору, морду наедает. Саша вспомнил крысиную фамилию тренера и горько усмехнулся. Мама, наверное, с ума уже сходит.
- Дядя Женя, дай телефон, домой надо звякнуть, у меня деньги кончились, - попросил он соседа.
- Раз нужно, звони, Саня, - о чём разговор.
Саша набрал номер Светы, домой звонить он побоялся.
- Здравствуй, Пташечка, не забыла ещё меня?
Света всхлипнула:
- Где? что? адрес назови… Сейчас же побегу к тёте Маше, обрадую. - Что тебе привезти? Папа с мамой отдыхают в Швеции. Я завтра - на первой электричке…
Слушать возражения она не стала, отключилась.

Саша встретил Свету у края платформы. Она с тех пор еще, когда ходили в школьные походы, всегда старалась попасть в головной вагон, высадилась - и сразу впереди толпы. Правда, на утреннем поезде в будний день пассажиров почти не было. Света одна сошла с электрички, в сарафанчике, белых босоножках - ладная, глазищи огромные. Она за последний год так расцвела. Налилась, округлилась. А то ведь без слёз на неё глядеть было невозможно. Как пацан, всё время в джинсах, ключицы торчали. Саша чуть не прослезился, сам себе удивляясь. Нервишки расшатались, прямо как барышня-институтка.
Три с половиной километра от станции прошагали и не заметили.
Света тараторила, не останавливаясь. Через слово смеялась, забегая вперед и заглядывая в Сашины глаза. Он не перебивал, любовался любимой. Её гибкой талией, стройными загорелыми ножками, светлым пушком на беззащитной шее…
Денёк удался. Каждая капелька росы сверкала на солнце как бриллиант. Тропинка петляла среди черёмухового изобилия, голова кружилась от резкого запаха. Соловей умолял подругу о любви.
Как только закрыли за собой дверь, стали целоваться. Обо всём на свете забыли. И о том, что война идёт у самой нашей границы, и о том, что по Саше, кто знает, может, уже тюрьма плачет.
Как оказались в постели, не заметили…
Всё произошло настолько быстро, что Саша растерялся. Он рисовал в воображении чудо, переход в новое качество, а тут – сдавленный стон девушки, удар крови в голову – и всё… Мокро, липко и стыдно. Не знаешь, куда глаза деть. Будто украли они что-то.
Света смотрела в потолок потемневшими глазами и молчала.
Саша, не зная, что сказать, решил проявить сочувствие:
- Тебе больно?
- Дурак ты, Енохов, - фыркнула она. – Отвернись! - и стала одеваться.

Только привели себя в порядок, засигналил хундай Мирона. Чего это он раскатался? Саша вышел, а ворота уже открывает Скучин. Вот тебе и на! Никак не ожидал его встретить здесь Саша. Шестерит у Мирона Скунс, что ли?
Мирон увидел Свету и сразу стал Саше выговаривать. Тот его послал подальше. Терпеть не мог, когда его строят, да ещё при девчонке.
Света сразу же стала собираться.
На станцию шли наособицу, будто чужие.
Саша винил в размолвке себя. Мужчина, называется. Не мог создать условия – чужая халупа, несвежее бельё, да ещё и Мирон со Скунсом нарисовались. А как всё хорошо начиналось сегодня! Правду говорят: не смейся много – плакать будешь.

(продолжение последует)
diadiamiha вне форума   Ответить с цитированием
Ответ

Метки
нет

Опции темы

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Выкл.

Быстрый переход


Текущее время: 12:12. Часовой пояс GMT +3.



Powered by vBulletin® Version 3.8.6
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd. Перевод: zCarot
Права на все произведения, представленные на сайте, принадлежат их авторам. При перепечатке материалов сайта в сети, либо распространении и использовании их иным способом - ссылка на источник www.neogranka.com строго обязательна. В противном случае это будет расценено, как воровство интеллектуальной собственности.
LiveInternet